Лейб-гвардии майор

Я испугался: неужели пройдет еще немного времени и я все забуду? Душа растворится в чужой, я потеряю себя? Это, пожалуй, хуже, чем смерть.

Внутри эхом отозвался Дитрих. Кажется, он с удовольствием придет мне на смену. Может, это и произойдет в итоге? Душа курляндца одержит верх над моей. Я растворюсь в небытии, уйду на вторую роль или просто не стану существовать. Был такой Игорь Гусаров, и все… Весь вышел. Что в родном двадцать первом веке, что в восемнадцатом. История войдет в обычное русло. Нам надают по усам под Крымом, Елизавета свергнет законного императора, все будет зря…

Сзади послышался шорох. Я обернулся.

– Не спится, фон Гофен?

Из темноты вынырнул дежуривший ночью капитан-преображенец Иван Круглов – невысокий, худощавый, с узким лошадиным лицом англичанина. Интересно, откуда в наших пенатах столь по-европейски породистые человеческие особи?

– Да так, – неопределенно протянул я. – Не хочется.

– Завидую вам, барон. Мне вот спать сегодня по должности не положено, а глаза сами слипаются, – зевая, посетовал Круглов. – Дозволите погреться?

– Конечно. Подсаживайтесь.

Он протянул руки к костру.

– Ненавижу эти края. Все не по-людски. Днем жара, ночью холод собачий.

– Приходилось бывать здесь раньше? – спросил я скорее для поддержания разговора.

– А как же, – кивнул он.

– Опытом не поделитесь?

– Да нечем мне делиться. Давно это было. Так давно, что кажется, будто и не со мной.

– Очень жаль.

– Не жалейте, фон Гофен. Опыт – дело наживное. Приходит вне зависимости от нашего желания. Батька мой когда-то еще при Софье Азов приступом брал, весь раненый да больной воротился. Сказывал: степь, она такая, сама в руки не дается. Ее твердой силой взять можно, да и потом пальцы не разжимать, иначе утечет, будто водица.

– Если мы пришли сюда, то раз и навсегда, – глядя на дымок, тянущийся от костра, произнес я.

– Правильно говорите, господин адъютант. – Круглов раскурил трубку, стал попыхивать, будто паровоз. – Вот уж чего я на дух не переношу, так это дорогу. Силы-моченьки уже никакой нету, по делу настоящему начинаю скучать. Так тягомотно становится. Скорей бы в Азов попасть, надоело по степи мотаться. Хотя и там такая жизнь пойдет, только держись.

И вдруг он резко сменил тему:

– Барон, а вам никогда не приходила в голову мысль: а зачем нам все это?

– Простите, не понял… – опешил я.

– Постараюсь объяснить. – Круглов задумался, потом начал говорить медленно, почти нараспев: – Зачем нас, русаков, понесло в эти чужие для нас степи? Неужто своих земель маловато? Крути не крути, а дел недоделанных и на родине полно, а мы, заместо того чтобы ими заняться, на турок воевать идем.

Я мысленно присвистнул. Вопросы Круглов задал правильные, вот только ответы на них дать не так просто, как кажется. Бессмысленно рассказывать о государственной целесообразности тех или иных действий. Круглов смотрит на ситуацию с точки зрения обычного человека, пусть даже облаченного в офицерский мундир. По-своему он прав. Территории у России и без того огромные, людей на них мало. Сколько земель заброшено по разным причинам, а на тех, где худо-бедно теплится жизнь, бардака по самое горло. Закатывай рукава и наводи порядок.

Но ответ на его вопрос у меня был. В чем-то основанный на интуиции, в чем-то – на глубокой вере.

– Да как вам сказать, господин капитан… Мы здесь для того, чтобы наши дети, внуки и правнуки могли гордиться.

– Гордиться? – удивленно вскинулся Круглов. – Чем же, позвольте узнать?

– Простите за патетику, господин капитан. Великой родиной и великими предками. И еще для того, чтобы нас не схарчили. Империя жива до тех пор, пока расширяется. Стоит остановиться, перевести дух, отказаться от прошлого и… Я вспомнил страну, в которой родился и которой почти не помнил, и продолжил фразу: – И тогда будет плохо, господин капитан.

Круглов помолчал. Его лицо стало задумчивым и отрешенным.

– Ваши слова напомнили мне кое-что из прошлого, очень грустного прошлого. Пожалуй, вы правы, барон. Империя должна расширяться. И еще: она обязана дорожить теми, кто ее строит. Иначе… – Он не успел договорить.

Послышались громкие крики часовых, карауливших лагерь:

– Стой, куда прешь?

– А ну осади, кому говорят. Чего тебе надобно?

– Не твоего ума надобность, – последовал грубый ответ. – Зови старшого, докладываться буду. А то и сам пройду. Дай дорогу!

– Ишь чего удумал, сам он пройдет! Постойте пока тута, обождите, а я кликну кого следует.

Часовой дунул в свисток. Круглов быстро пошагал в темноту.

Пола шатра раздвинулась, показался сонный Бирон:

– Проклятье! Что такое, что за шум?

Увидев, что я на ногах, он приказал:

– Барон, немедленно узнайте, что стряслось, и доложите. Кого еще принесла нелегкая?!

Бирон зевнул и скрылся в шатре.

Я взял шпагу и поспешил за Кругловым.