Лейб-гвардии майор

Мне удалось слегка зацепить двух противников, но раны, причиненные им, не слишком сковывали их движений. Однако натиск убийц перестал быть ураганным, я получил небольшую передышку и незамедлительно ею воспользовался. Коротким, отточенным практикой движением я послал шпагу вперед. Задумка удалась, подвернувшемуся под удар противнику не удалось парировать выпад. Мужчина отпрянул и практически сразу упал. Кажется, я его убил или тяжело ранил. Оба варианта подходили мне как нельзя лучше. Еще с одним нападавшим помог расправиться Кирюха. Не на шутку разбушевавшийся денщик выскочил из ворот, держа наперевес рогатину – с такими деревенские мужики ходят на медведя. Умело орудуя страшным оружием, мой помощник пришпилил к стене первого из подвернувшихся под руку убийц, а я тут же добил враз оказавшегося беспомощным другого из этой троицы.

Каково же было мое удивление, когда в прижатом рогатиной человеке я опознал… капитан-поручика Огольцова, снявшего с себя по такому случаю гвардейский мундир и переодевшегося в партикулярное. Денщик постарался и довольно серьезно изувечил моего старого врага. Огольцов истекал кровью. Он тяжело дышал и, возможно, находился при смерти.

– Вы?! – пораженный, спросил я.

Огольцов поднял голову, посмотрел на меня с ненавистью.

– Я, – хрипло произнес он.

– За что? – тихо спросил я.

– Я ненавижу вас, фон Гофен, с первой минуты нашего знакомства. Кроме того, вы не пришлись по душе одному моему другу. Он хотел, чтобы вы перед смертью услышали его слова. Жаль, не получилось… – Он закашлялся, из открытого рта струйкой потекла кровь.

– Какие слова? Говорите, Огольцов.

Капитан-поручик нашел в себе силы усмехнуться:

– Идиота, который научил солдат петь «У солдата выходной…», разыскать было нетрудно.

Я побледнел. Действительно, в горячке событий совсем забыл, что подставился со строевыми песнями, перенесенными из двадцать первого века. Правда, тогда мне было неизвестно, что, кроме меня, тут орудует еще один гость из будущего. И, кажется, он дал о себе знать. Похоже, мой противник настроен очень решительно. Не постеснялся устранить меня руками убийц. Что же, долой все сомнения. Я имею дело со смертельным врагом, ни о каком мире не может быть и речи.

– Как его зовут, Огольцов, скажите, и я постараюсь сохранить вам жизнь, – начал говорить я, но тут заметил, что собеседников у меня, не считая Кирюхи, больше нет. Огольцов преставился, как и двое его людей.

– Туда ему и дорога, – сказал денщик, снимая шапку.

Я последовал его примеру.

Что ж, на Руси издавна принято так встречать известие о смерти, пускай умерший и был настоящим мерзавцем.

Глава 24

Теперь, когда я понял, что мой конкурент в средствах неразборчив и готов пойти на любые меры, вплоть до физического устранения, пришло время сделать кое-какие выводы. Он и неуловимый Балагур, орудовавший явно на благо окружения Елизаветы Петровны (чего стоит хотя бы отстрел нескольких филеров из безвестного караула, приставленного к цесаревне, причем офицерского звания, да недавнее покушение на Миниха-младшего), вполне могут работать в связке или вообще оказаться одним лицом. И каким-то образом на них надо выйти. Вспомнилась разбойница Маша, та самая оборвавшаяся ниточка. Эх, разыскать бы ее. Правда, самому заниматься поисками некогда, на носу война, выступление в поход. Кому бы доверить?

Задача решилась просто. Карл умудрился перед самым походом серьезно простудиться и в сводный батальон не попал. Кузен лежал в кровати, пил настои и морсы Акулины и чуть не плакал от отчаяния. Ему так хотелось повоевать, а тут…

– Не переживай, братец. Ты, главное, здоровье поправь. Сражений и подвигов на твой век еще хватит, – успокоил его я.

Уж кому, как не мне, знать о далеко идущих военных планах правительства. Так что кузен еще успеет помахать шашкой.

– Но не думай, что будешь сидеть без дела. Будет у меня тебе одно порученьице. – И я, склонившись к уху больного, попросил его сразу после выздоровления заняться поисками Марии.

Предварительно мне удалось заручиться поддержкой Бирона и выбить для Карла командировку.

Кузен с удовольствием согласился.

Михайлов и Чижиков оказались в числе пяти гренадер, выделенных в батальон из третьей роты. Назначение они восприняли спокойно: ни огорчились, ни обрадовались.

Я предупредил, что вряд ли смогу с ними часто видеться, но, если понадобится помощь, пусть обращаются, не стесняясь. В конце концов, вместе съели не один пуд соли.

– Благодарствуем за предложение, господин адъютант, – с нарочитой учтивостью ответил Чижиков. – Мы калачи тертые, как-нибудь управимся.

– Хорошо, смотрите сами, – пожал плечами я. – Но если что… по старой памяти можете на меня рассчитывать.

– Да и вы, в случае чего, за нас вспоминайте, – усмехнулся гренадер.

Вечер закончился скромными посиделками в трактире. Я пил за одним столом с солдатами, с которыми прошел и огонь и воду. Медные трубы большей частью выпали на мою долю.