Лейб-гвардии майор

Финкель не подвел. Среди нагнанных на стройку арестантов я еще издалека увидел моих гренадер. Им приходилось вкалывать наравне с остальными. Карл таскал вместе с Михайловым носилки, нагруженные камнями и строительным мусором, а Чижиков и Михай восседали на лесах, будто курицы на насесте.

«Прорабом» был низенький немец университетского вида – в черном костюмчике, серых штанах, чулках и башмаках с пряжками, который то и дело заглядывал в чертежи и, обнаружив несоответствие, начинал громко кричать. Ему приходилось так часто надрывать голосовые связки, что примерно через час он порядком охрип и все больше шипел, как рассерженный гусь.

Охраняли разношерстный сброд трое гусар. Они устроили себе что-то вроде пикника, соорудив из кирпичей импровизированный стол, на котором была разложена нехитрая провизия. Кормить арестантов гусары явно не собирались и с чистой совестью набивали животы.

В обеденное время, когда часы на ратуше пробили полдень, «прораб» удалился. Очевидно, его тоже ждал где-то накрытый стол, а его подопечные по-прежнему не получили за труды даже хлебной корки. Смилостивившиеся охранники разве что разрешили работягам устроить короткий перекур. Мои парни сели от остальных арестантов в сторонку и о чем-то переговаривались. Возможно, обсуждали план побега, не подозревая, что я нахожусь поблизости и намерен совсем скоро их выручить. Эх, лишь бы не вмешались непредвиденные обстоятельства.

Момент показался подходящим, я решил действовать. Первым делом предстояло убрать пусть не очень бдительных, но все же способных помешать стражей. Поскольку я хотел провернуть операцию как можно тише, мне была нужна посторонняя помощь. Светиться самому не стоило. Кто знает, как восприняли бы мое появление на сцене гусары?

Вдоль дороги шла девочка в клетчатом платьице. Я поманил ее пальцем и попросил отнести бутыль «во-о-он тем дядям» за вознаграждение в виде одного талера.

– Передай, что это от господина Финкеля за хорошую работу, – напутствовал я ребенка.

Покладистая девчушка отнесла вино гусарам. Те, может, и удивились неожиданно проклюнувшейся щедрости у своего вахмистра, но дар приняли без долгих колебаний. Какой военный откажется от дармовой выпивки? Разве что мертвый… Вот и гусары не устояли перед искушением.

Через короткое время бутылка была раскупорена, а немного погодя я заметил, что вся троица в полном составе изволит почивать глубоким и безмятежным сном, чего, собственно, мне и было надо.

Я с достоинством подошел к гренадерам. Они увидели меня, удивленно открыли рты, но я подал знак молчать. Очень спокойно, будто так и надо, парни встали, отряхнули испачканную одежду (в крепости их не стали переодевать) и гуськом отправились за мной на улицу. Точно так же нарочито медленной походкой мы пришли на каретный двор Хоффа, растолкали задремавшего кучера и велели ему двигать в дорогу. Курту на сборы потребовались считанные секунды.

Глава 11

В Мемеле пришлось прождать целую неделю, пока в порт не зашел осуществлявший регулярную почтовую перевозку между Кронштадтом, Данцигом и Любеком пакетбот «Новый Почтальон». Корабль спустили на воду в прошлом году, командовал им капитан Измайлов.

Поблизости ухали «бабы», вколачивая сваи в каменистый грунт. Под их шум я и завел неприятный разговор с капитаном.

Он долго мялся, не соглашаясь взять нас на борт. Больше всего его смущало отсутствие документов.

– Даже не знаю, как быть, – говорил капитан, с сомнением вглядываясь в наши лица. – Как дворянин, готов поверить вам на слово, но, как морской офицер, я приучен к установленному порядку и не имею права его нарушить.

Мне стоило больших трудов уломать несговорчивого моряка. В конце концов Измайлов махнул рукой и, предупредив, что по прибытии в Кронштадт немедленно сообщит «куда следует», взял нас на борт. Плату, составившую положенные три рубля, мы заплатили дукатами по текущему курсу.

Я с трудом дождался момента, когда корабль выйдет в открытое море. Долго не верилось, что все благополучно закончилось и мы плывем в Петербург, выполнив поручение Ушакова. В кармане по-прежнему лежали маточники – главное доказательство успешности нашей миссии, пусть она и прошла не так гладко, как задумывалось.

Во время отплытия мы стояли на палубе, вдыхая соленый морской воздух. Нос пакетбота зарывался в волны и тут же упрямо выскакивал обратно. Серое небо затянуло тучами, шел мелкий противный дождь, но никто не спешил укрыться в каютах. Нам было хорошо, и никакая стихия не могла помешать нашему счастью. Пусть кто-то зовет мою Родину уродиной, плюется, когда слышит ее имя, и посмеивается над простаками, которые там живут. Плевать! Они просто не знают, что это такое – путь домой.