Лейб-гвардии майор

Мы крушили поляков, били, топтали, увечили. Пускали в ход все. Карл отчаянно рубился с двумя шляхтичами, умудряясь не получить при этом ни одной раны. Писатели ради красного словца любят сравнивать фехтование с танцем. Ничего подобного, сабельная рубка похожа только на себя и ничего более. Нет никаких па-де-де, есть только отчаянная воля к победе, дикая ненависть к врагу и трезвая, холодная голова, помогающая опередить исход сражения. Всем этим Карл обладал в полной мере. Он решительно теснил врагов, выводя их из строя короткими стремительными движениями, практически неуловимыми для глаз.

Где-то поблизости бились другие гренадеры. Я только слышал предсмертные возгласы и хрипы гибнувших шляхтичей. Кто-то бросил мне в лицо слова проклятия. Я опустил на голову кричавшего мушкет, с хрустом проломивший основание черепа.

Откуда-то справа вынырнул Чижиков, он парировал удар сабли, предназначавшийся для меня, и нанес ответный укол, нанизав на острие клинка полноватого шляхтича с обезумевшим лицом.

– Будьте внимательней, пан сержант, – произнес гренадер и, не дожидаясь слов благодарности, ринулся вперед.

Я застрелил шляхтича, мчавшегося от шалаша, в котором ночевали командиры отряда, в горячке боя не сообразив, что мишенью послужил не кто иной, как пан Дрозд. Он мог благодарить небеса – смерть ему досталась быстрая и легкая.

Перебив всех сопротивлявшихся поляков, гренадеры наперегонки полетели к шалашу, чтобы захватить главного обидчика – пана Потоцкого. Тот стоял в гордом одиночестве, обнажив сверкающий клинок. Его окружили со всех сторон, но не решались начать атаку. Слишком грозным противником казался этот гордый шляхтич, несмотря на усталый и изнуренный ранами вид.

– Стойте, – властно произнес он и поднял левую руку. – Фон Браун остался должен мне схватку. Надеюсь, он держит слово чести.

Гренадеры прекратили смыкать кольцо вокруг шляхтича, вопросительно уставились на меня. Я понял, что кузен обязательно примет вызов, не тот у него характер, чтобы пренебречь обещанием.

– Что скажешь, брат?

– Не сомневайтесь, ясновельможный пан, – гордо выступил Карл. – Еще никто не мог упрекнуть меня в отсутствии чести. Я к вашим услугам.

Кузен поклонился. Потоцкий с усмешкой человека, которому нечего терять, опустил подбородок на грудь.

– Я рад нашему знакомству, барон, – с достоинством произнес шляхтич. – Вижу, мы оба ранены. Это уравнивает наши шансы на победу или проигрыш. Поединок рассудит, на чьей стороне правда.

Он сбросил с себя жупан и остался в белой, пропитавшейся кровью рубахе.

Противники стали в позицию.

– Готовьтесь к смерти, барон.

– Только после вас, ясновельможный пан.

– Начинайте, господа, – сказал я, отходя в сторону, чтобы не мешать поединщикам.

Дуэлянты сшиблись, раза два сухо лязгнули сабли, потом один из них упал, а второй устоял на ногах, при этом качаясь, как дерево на ветру. Я увидел, что это Карл, и удивился столь скоротечному сражению.

– Боже мой, как быстро!

– Боюсь, мой уважаемый противник был слишком истощен ранами, – тихо сказал кузен. – Не думаю, что мою победу можно назвать честной.

Лежавший на земле Потоцкий открыл глаза и, с трудом шевеля губами, произнес:

– Не надо корить себя, молодой человек, вы заслужили победу в настоящем бою.

Шляхтич закашлялся, каждое слово давалось ему ценой неимоверных усилий.

– В благодарность за ваш благородные поступок открою вам маленький секрет: не стоит возвращаться к границе с Московией прежней дорогой.

– Почему? – спросил я.

– Вы обязательно наткнетесь на людей Сердецкого. С ними будет вся окрестная шляхта. Они задавят вас числом.

Потоцкий прекратил говорить и затих. Жилка на его шее перестала пульсировать. Лицо стало спокойным и безмятежным.

– Умер, – сказал Чижиков, снимая треуголку.

– И впрямь, как ему нагадали: от сабли, – хмыкнул я, вспоминая слова, сказанные одним из шляхтичей после первой дуэли.

Окружавшие место схватки кусты раздвинулись. На поляну высыпало несколько десятков лохматых мужиков. Среди них был и тот, что столь любезно одолжил нам ножик. Староверы, сообразил я. Они направили на нас рогатины, кое-кто целился из мушкетов. Мы были в плотном кольце и слишком устали, чтобы оказать сопротивление. «Патриарх» раскольников протиснулся сквозь ряды единоверцев и сквозь зубы процедил:

– Собаке собачья смерть.

Он внимательно посмотрел на меня, выражение на его лице вдруг из смиренного стало плотоядным. Старик хищно ощерился:

– Да и вам недолго небо коптить, чада заблудшие.

Глава 7

Раскольники отконвоировали нас к деревне. Мы шли на заклание, будто овцы, понимая, что впереди ничего хорошего – пытки да «огненное очищение», однако все были столь истощены, что не могли оказать мало-мальского сопротивления. Мужики скрутили нас в мгновение ока, я пробовал вяло отбиваться, но это закончилось тем, что меня огрели дубиной и сбили с ног. Не помогли ни шпага Карла, ни пудовые кулаки Чижикова, ни хитроумие Михайлова и ярость Михая.

– Зачем вы нам помогли освободиться? – спросил я у старца.

Тот по-заячьи пожевал губами и высокопарно изрек: