Лейб-гвардеец

Тем же вечером, в больше других политизированный ресторан многочисленной русской колонии в Сан-Франциско вошли четверо в штатском: трое по выправке были военными, двое из молодыми. Один из молодых военных скоро зашел первым, за ним следом появился высокий генерал, далее показался Арбенин с тростью в руке, и замыкал их появление второй молодой человек. Ресторан был полон: в искусственном полумраке сидящие за круглыми столиками мужчины и женщины с каким-то болезненным напряжением внимали пению стройной актрисы, которая стояла под неярким освещением в темно-синем с блесками платье. Пела она хорошо поставленным голосом о глубоко прочувствованном переживании, о том, чего уже не возвратить. Офицеры в ресторане были в кителях без погон; при виде вновь зашедших некоторые не шумно, не разрушая царящую атмосферу, поднялись в приветствии. Но подтянутый и с красивой проседью в тёмных волосах генерал или привычно не замечал этого, или не хотел показывать, что стесняется своей штатской одежды. Все четверо прошли между столиками к тяжелым бархатным портьерам, за которыми был прямой вход в отдельный кабинет, и там генерала остановил хозяин ресторана, что-то заговорил ему на ухо.

В смежной с кабинетом генерала проходной комнатке, которая была похожа и на игровой зал и на приемную, играли в преферанс. Оба стола были накрыты зеленым сукном не первой свежести и сдвинуты к свету абажура с двумя горящими лампами. Среди игроков за столами белой вороной выделялся мужчина в гражданском костюме, он сидел спиной к двери кабинета; остальные были русскими офицерами. Только один из восьмерых офицеров не участвовал в игре. Правый рукав его рубашки ниже обрубка руки был аккуратно завернут и булавкой сквозь манжету приколот на предплечье. Стул он придвинул к стулу своего товарища, сидел у того за плечом и нервно курил, безмолвно сопереживал при раскладе карт.

Единственным гражданским был Шуйцев. Он выглядел старше своих лет; многие из тех, кто знал его раньше, не сразу догадались бы, кто перед ними. Держался он с независимостью богатого человека, который сам добился нынешнего положения и давно привык управлять своими страстями. Пиджак летнего дорогого костюма висел на спинке стула, и золотые с бриллиантами запонки небрежно скрепляли манжеты белоснежной шёлковой рубашки. Он протянул руку к угловой полке, вынул из шкатулки новую колоду карт, сорвал с нее обертку и принялся метать, ловко и быстро, выказывая значительный прежний опыт. Играющие с ним разобрали свои карты.

– Почему богатым так везет и в картах? – с едва сдерживаемым раздражением заметил сидящий от него слева молодой красавец брюнет, явно недовольный тем, что опять получил на руки.

– Не завидуйте, – холодно сказал Шуйцев. – Пусть вас утешит чужой опыт – не всем богатым везет в любви.

Игра прервалась, когда в комнату по-хозяйски вышли из кабинета генерал и Арбенин. Сопровождающие генерала молодые люди застыли в дверях, и стало видно, что за поясами у них были скрытые одеждой пистолеты. Как своего человека, они пропустили бледнолицего секретаря Арбенина, который проскользнул следом за хозяином. Арбенин и его секретарь делали вид, что не узнают Шуйцева, в то время как тот, казалось, не замечал их вовсе. Отложив карты, игроки офицеры поднялись в приветствии, некоторые застегнули пуговицы кителей. Генерал лишь кивнул им. Поздоровался он только с Шуйцевым, который тоже встал со стула, и задержал его ладонь в своей руке.

– Господин Михайлов, – с достоинством бойца за выше, чем личные, интересы обратился к нему генерал, – я надеюсь на вашу финансовую поддержку нашей святой борьбе.

– Она не проиграна, генерал? – спокойно сказал Шуйцев.

– Нет, – резко ответил генерал, отпуская его ладонь.

– Простите, генерал. Кажется, Наполеон заметил: миром управляют сабля и разум, но в конечном счете всегда побеждает разум. Пока я слышу одно бряцание сабли. Есть ли у вас программа? Пусть ошибочная, но убедительная, которая может объединять здоровые силы в русском обществе? Я ее не вижу. Я не вижу на вашей стороне достойного поддержки вождя...

Вокруг него нарастал холод отчуждения.

– Программа?! – вспыхнул нервный, с обрубком правой руки офицер. – Это ожидовленное быдло взбесилось, его надо пороть и вешать! Вот программа! Для его же блага пороть! Иначе оно истребит себя!

– Простите, генерал, – спокойно продолжил Шуйцев. – Для делового человека это даже не смешно.

– Денег вы не дадите? – уже нелюбезно сказал генерал.

– Не люблю проигрывать. Я выпишу чек только на имя одаренного вождя, способного мыслить убедительными программами.

Генерал холодно направился в свой кабинет. За ним последовал и Арбенин, но прежде, чем скрыться в нём, оглянулся на своего секретаря. Секретарь быстро отступил от стула с пиджаком Щуйцев, едва заметно кивнул ему выделяющимся в полумраке бледным лицом.

Как только дверь кабинета за Арбениным закрылась, Шуйцев сел на место, взял свои карты.

– Продолжим господа, – предложил он. – Самый скверный порок – не заканчивать начатое дело и начатую игру.