Легкокрылый мотылек

Обнаружив больше, чем хотел, он торопливо захлопнул приоткрывшуюся дверь. Пеппе его понимала. Она тоже была рада возможности уйти на кухню, чтобы побыть одной и успокоиться. Когда, взяв чайник, она вновь пошла в комнату, Роско стоял возле дивана, глядя на свадебную фотографию Ди и Марка.

— Это мои бабушка и дедушка, — сказала Пеппе. — Они поженились во время войны.

— Вы очень похожи на свою бабушку.

— Правда? Мне никогда об этом не говорили.

— Не чертами лица, а тем вызовом в глазах, как если бы она хотела сказать: «А ну-ка, покажи, на что ты способен». Вы хорошо ее знали?

— Я жила вместе с ними последние два года их жизни. Когда Ди умерла, она оставила мне свои деньги с условием, что я использую их для того, чтобы получить образование. Я, конечно, люблю и своих родителей, и братьев, но ближе всех мне всегда была бабушка. Она бы ни за что не позволила мне потратить деньги на какую-нибудь ерунду.

— Я же говорил, что вы похожи.

Пеппе усмехнулась:

— Она меня многому научила. Особенно тому, как обращаться с мужчинами. — Теперь, когда опасный момент остался позади, Пеппе снова вернулась к имиджу девчонки, легко шагающей по жизни. — Надо позволить ему думать, что он победитель. И быть осторожной, чтобы он не узнал правды, пока не окажется слишком поздно. — Бросив взгляд на фотографию, Пеппе подмигнула: — И я оказалась способной ученицей, правда, бабуль?

— Сколько они были женаты? — спросил Роско.

— Шестьдесят лет. На их юбилей был устроен большой праздник. Но после этого они недолго прожили. Сначала умер дедушка, а бабушка все места себе не находила, никак не могла дождаться, когда пробьет и ее час. Она говорила, что он приходит к ней во сне и просит поторопиться, потому что без нее ничего не может там найти. Она заставила его ждать только три недели.

Роско внимательно посмотрел на нее:

— Так, значит, любовь все же бывает вечной?

— Для их поколения — да. Тогда всех так воспитывали.

— И поэтому они оставались друг с другом целых шестьдесят лет? Согласно, так сказать, общепринятому обычаю?

Пеппе вздохнула:

— Нет, не поэтому. Просто они друг друга действительно любили. Но если им это удалось, это вовсе не значит, что каждый… — Она устало махнула рукой. — Допивайте-ка лучше свой чай, пока не остыл.

— А затем вызывайте такси и отправляйтесь домой, да? Ну а завтра, когда я немного приду в себя и не буду таким сонным, мы где-нибудь пообедаем и обсудим, что делать дальше.

Роско вынул из кармана телефон, но вместо того чтобы нажать вызов, какое-то время тупо смотрел на экран, а потом, словно оглушенный ударом, без сил опустился на стул.

— Сейчас… только минутку передохну… — пробормотал он.

— Вы останетесь здесь на всю ночь! — сказала она решительно. — Куда вы отправитесь в таком состоянии? Идемте…

Она взяла его за руку, помогая подняться. Как в полусне, Роско двинулся за ней в спальню, где она мягким движением подтолкнула его к постели, а сама пошла в комнату за его сумкой. Когда она вернулась, он уже спал.

Осторожно задернув шторы, Пеппе выключила свет.

Пеппе проснулась в темноте, почувствовав, что замерзла. С наступлением осени ночи становились все холоднее, и она решила встать и включить отопление.

Потом она вспомнила, что радиатор в спальне очень капризен. Она тихонько пробралась в комнату и убедилась, что не ошиблась. Какое-то время ей пришлось поколдовать над радиатором, чтобы он заработал. Она услышала, как Роско повернулся на бок и что-то пробормотал.

Пеппе достала из шкафа одеяло и на цыпочках подошла к постели. Он открыл глаза и посмотрел на нее.

— Я принесла одеяло, чтобы вы не замерзли, — сказала она.

Пеппе не знала, слышал ли он ее. Его глаза снова закрылись, в то время как руки, обвившись вокруг ее шеи, притянули ее к себе. В этом движении не было ничего от любовного объятия. Скорее всего, Роско даже не осознавал, что делал. Прижав ее голову к груди, он снова погрузился в сон.

Было бы нетрудно освободиться от его объятий, но ей почему-то этого не хотелось. Ощущение его опускающейся и поднимающейся груди, ритмичных ударов его сердца казались такими приятными, такими успокаивающими. Это было то, чего так не хватало в ее жизни. Покоя. Умиротворения. Ей казалось абсолютно естественным прижаться к нему и дать увлечь себя в далекое теплое море, где было нечего бояться.

Что в конечном итоге могло оказаться иллюзией.

С этой мыслью она и заснула.

Пеппе разбудило неожиданное движение Роско. Она подняла голову и увидела его расширившиеся глаза.

— Как… как вы здесь оказались?

— Вы затащили меня в постель, когда я пришла накрыть вас одеялом, — сонно пробормотала она.

Он застонал:

— Прошу прощения. Вам следовало бы дать мне правый хук в челюсть.

— У меня не было сил… К тому же я левша… — Она зевнула, позволив ему снова притянуть ее к себе. — Кроме того, вы не сделали ничего, чтобы заслужить такое обращение.

«А если бы сделал, то что?» Эта мысль мелькнула в ее голове, прежде чем она успела себя одернуть.

— Точно? Скажите мне честно — сделал я что-то… не сделал…

— Не сделали. У вас просто не было сил, чтобы это сделать, так же как и у меня — дать вам в челюсть.