Легкий текст. Как писать тексты, которые интересно читать и приятно слушать

И он признался: ему стало гораздо легче выстраивать с ними диалог, когда он перешел на другой стиль изложения.

– Теперь я сразу обозначаю главную мысль – ради чего я начал этот разговор, – сказал Владимир, – коротко и емко – в одном-двух предложениях. И только после этого рассказываю то, что предшествовало выводу. Потому что все мои попытки сначала посвятить собеседника в курс дела, а потом обозначить главную мысль разбивались в прах: люди просто не понимали, зачем им это надо слушать.

Осознав это, Владимир Верхошинский стал учить и своих подчиненных такому стилю общения.

– Уже по первым фразам я понимаю: моего уровня задача, с которой пришел человек, или нет. И всегда могу перенаправить его к тому, кто действительно сможет ему помочь или обсудить идею, – пояснил он.

Первая фраза – это ключ к слушателю или читателю. Над ней нужно долго думать, ее нужно оттачивать – только тогда «ключ» подойдет к «замку». Первая фраза должна быть простой, понятной, короткой – и бить прямо в цель. При этом ваш собеседник не должен быть мишенью.

Глава 5 Русский деловой язык

Русский письменный Блок Светланы Иконниковой

В принципе, главу, посвященную войне с канцеляризмом, я могла бы и не писать. Гораздо лучше и подробнее про канцелярский стиль написал Максим Ильяхов в бестселлере «Пиши, сокращай». Целая книга, посвященная тому, как вытравить из себя привычку писать отглагольными существительными и страдательным залогом.

Но и сделать вид, что канцеляризма не существует (и не писать про него совсем) я не могу.

Канцеляризм существует.

Причем существует в чудовищных масштабах.

Несколько лет назад меня попросили поучаствовать в жюри конкурса школьных СМИ. Я согласилась, скачала школьные газеты, стала читать… и волосы мои зашевелились. Газеты были полны канцеляризма, как бездомная собака – блох.

– Откуда?! Откуда у вас это?! – спрашивала потом у подростков. – Вы же даже ни разу не работали в офисе. Вы не получали писем от чиновников. Вы не… Да откуда в вас этот канцеляризм?!

– Это генетическая память, – пошутил кто-то из ребят.

Почему канцеляризм так опасен?

Я намеренно использую слово «опасен». Давайте перечислим основные функции письменного общения. Проще говоря: для чего мы пишем письма, отчеты, посты, рассказы и романы?

Как правило, на тренингах мне отвечают так:

– Передать информацию.

– Убедить в своей правоте.

– Произвести о себе хорошее впечатление.

– Заставить задуматься.

– Вызвать эмоции.

Несколько лет назад магистрантки Кемеровского госуниверситета Вероника Шашек и Наталья Харченко провели интересное исследование: они взяли одну из статей Гражданского кодекса и попросили рядовых граждан (не юристов) своими словами пересказать, в чем суть этой статьи.

Вот текст статьи: «Принадлежащее пережившему супругу наследодателя в силу завещания или закона право наследования не умаляет его права на часть имущества, нажитого во время брака с наследодателем и являющегося их совместной собственностью. Доля умершего супруга в этом имуществе, определяемая в соответствии со статьей 256 настоящего Кодекса, входит в состав наследства и переходит наследникам в соответствии с правилами, установленными настоящим Кодексом».

Выяснилось очевидное – прочитавшие текст до конца люди (надо сказать, весьма мужественные люди: «редкая птица долетит до середины Днепра») трактовали его совершенно по-разному. Они просто не поняли, каким же образом наследуется имущество.

Чем больше в тексте канцеляризмов, тем труднее добыть из него информацию. И тем больше опасность, что люди, которые прочитают ваш текст, поймут его неправильно.

Пожалуй, есть только одна причина, которая «оправдывает» использование канцеляризма. Вам нужно что-то сказать, а сказать нечего. Нужно создать видимость кипучей деятельности. Вот тогда вполне можете его использовать. Но, думаю, вы – не из тех людей, кто камуфлирует отсутствие работы густыми речевыми оборотами.

Во всех остальных случаях канцелярит либо мешает понять, о чем, собственно, говорил автор, либо делает из автора кого-то вроде мольеровского господина Журдена, который пыжился изобразить из себя дворянина, да все никак.