Легкий как перышко

Мама Кэндис замерла перед дверью водителя, словно испугавшись, что кто-то позвал ее по имени. Она выглядела измученной, с мешками под глазами, и была одета не так изящно, как обычно, – в выцветший спортивный костюм. В одной руке она держала стаканчик кофе из столовой больницы, а в другой – ключи от машины.

– О, привет, девочки. Простите, ночь была долгой. Я сначала не узнала вас.

– Нам очень нужно повидаться с Кэндис, – взмолилась Миша.

– Сомневаюсь, что больница это позволит. Кэндис сейчас тяжело, и к ней не пускают посетителей. Она все еще одержима идеей, что эта девочка, Вайолет, управляет злыми силами из-за той игры, в которую вы играли в доме Оливии пару недель назад. Ее врачи, видимо, думают, что игра стала навязчивой идеей психоза, от которого она теперь страдает. Вряд ли ей стоит видеть сейчас друзей из школы.

– Мой папа – психиатр, – вставила я. – Он сказал, что вам нужно отвезти Кэндис в Университет Висконсин-Шебойган и позволить одному из его бывших коллег с ней поговорить. Он назвал мне одно имя, – я передала ей распечатанное письмо папы, в котором указывалась информация о докторе Фелипе Эрнандесе. Мама Кэндис прочитала его, прежде чем убрать в сумочку.

– Спасибо, МакКенна, и спасибо твоему папе. Я понятия не имею, что с этим делать. Не знаю, чем ей еще помочь. Днем из Грин-Бея приедут папа и мачеха Кэндис, и тогда завтра мне станет понятнее, как быть дальше.

На пути назад в Уиллоу я пыталась принять решение: говорить или не говорить Мише о странных событиях в моем доме и о доске Уиджа, с помощью которой мы связались с Оливией. Мне очень хотелось поделиться с ней, но не хотелось оказаться в палате психиатрического отделения рядом с Кэндис. И все же, если есть шанс, что Миша получает сообщения от Оливии, то, может, ее сообщения вместе с моими помогут нам понять, как остановить Вайолет.

– Ты в последнее время замечала что-то странное в своем доме? – дрожа от волнения и ожидания, спросила я. Услышав, что на телефон в сумке пришло сообщение, я проигнорировала его. Вайолет писала мне все утро, желая узнать, присоединюсь ли я к ней и Трейси, чтобы днем посмотреть фильм. А я еще не нашла в себе силы ответить.

– Что ты имеешь в виду под «странным»? – спросила Миша. – Моя сестра – буквально террористка. Это странно.

– Как… – Я замолкла, подозревая, что не стоило заходить на эту территорию. – Просто какие-то необычные происшествия, неприятные ощущения. Общая странность.

Миша отвела взгляд с дороги и посмотрела на меня, словно бы говоря: «Ты шутишь?»

– О чем, черт возьми, ты говоришь, МакКенна? Ты тоже сходишь с ума? Не уверена, что смогу справиться, если обе мои лучшие подруги съедут с катушек.

– Нет, нет, – отмахнулась я, смутившись, что мне так польстили слова Миши об одной из лучших подруг. – Просто… существует слово, которое все время возникает в моей жизни, и я не могу объяснить его. Слово «нега» что-то тебе говорит?

– Похоже на что-то из поэзии, – пожала плечами Миша. – Как, например, «утренняя нега».

Мне было трудно скрыть разочарование. Это ничем не помогало – и, судя по всему, Миша, в отличие от меня, не замечала ничего странного. Хотя она могла удивить меня огромным разнообразием любопытных фактов, которые хранила в голове, я сомневалась, что Оливия перед смертью читала поэзию. Получение подобных знаний не входило в круг ее интересов.

– Правда? – спросила я. – То есть, на твой взгляд, это слово никак не связано с Оливией?

Мы остановились на красном свете перед перекрестком, и Миша уставилась на меня.

– Не знаю, о чем ты, МакКенна. Ты пытаешься сказать мне, что, по-твоему, получаешь сообщения от Оливии… с того света?

Я сделала глубокий вдох.

– Прежде чем полностью слететь с катушек, делилась ли Кэндис с тобой беспокойством по поводу того, что Вайолет узнала о ее единокровных братьях, хотя она не помнила, чтобы рассказала ей о них раньше? Помнишь, Вайолет сказала мне на стадионе перед смертью Оливии, что духи что-то ей говорят. Поэтому я знаю, что, хотя это звучит натянуто, но, возможно, Оливия теперь дух и пытается нам что-то сказать. В моем доме происходило кое-что странное, и видела это не только я, но и Трей. Мне кажется, что Оливия пытается предупредить нас. Думаю… произойдет еще что-то плохое.

Свет сменился с красного на зеленый, но Миша не спешила нажимать на педаль газа.

– Ты правда, правда пугаешь меня.

Мы проехали еще несколько кварталов, прежде чем Миша произнесла:

– Что плохого, по-твоему, может произойти? Еще кто-то из нас умрет, как Оливия?

Я смотрела на маленький городок, мелькающий за окном, не желая произносить слова, которые вертелись на языке. Флорист, магазин питания, пиццерия, из которой всегда доставляли заказы даже снежной зимой («У Федерико» – конкурирующая с ней пиццерия на другом конце города – в зимние месяцы предлагала только самовывоз). Когда мы проезжали мимо начальной школы, я сказала:

– Миша, нам нужно остановиться в библиотеке. Мне нужно кое-что посмотреть.