Легион Проклятых (ЛП)

С его бандой, Клизмой, чемпион Пожирателей Миров сражался на тысячи миров, убивал как людей, так и пришельцев во имя резни, принося славу Кхорну в крестовых походах, убийстве последователей Темного Принца удовольствий и собиранием бессчетного количества черепов. Он убивал на стороне Рокового Отродья, кромсал с Скарбрандом и уничтожал своих же вместе с Кхарном Предателем, а также сражался во всех черных крестовых походах, вселяя страх в слабые сердца жителей Империума. Он служил своему демоническому отцу, Ангрону, во время Верховенства Огня, на разорванном войной Армагеддоне и перед вратами Императорского Дворца на обреченной Терре. Теперь он служил Пилигриму – демону-принцу и правой клешне Кхорна, лидеру Злобокоста, который снова приведет последователей Кровавого Бога на древнюю Терру, и они закончат то, что начали. Жаждущий крови Умбрагг остановился, его цепные мечи, похожие на жала скорпиона, застыли в положении параллельно бокам. Его тело трясло, но не от страха, его примитивное сознание не включало в себя подобную эмоцию, страх испытывали его враги. Десантник Хаоса трясся от ярости. Его тело дрожало, как и пластины его брони. Повсюду, в городе, братья Умбрагга находили свою добычу. Он слышал болтерный огонь и рев секир. Он чувствовал смерти невинных славу, которую у него отнимали низшие по положению Пожиратели Миров. Братья из банды Помазанных, Багрового Завета и Сынов Скалатракса убивали и находили свою смерть в городе, утопающим в реках крови. Как и предыдущие миры на пути Злобокоста, мир-кладбище пал быстро и с минимальными потерями. Вся ноша по захвату этих миров ложилась на плечи избранных богами Пожирателей Миров. Они были жертвами своего собственного ошеломительного успеха. Именно поэтому Пилигрим вел их за собой. Лишь хорошо укрепленные миры сегментума Соляр и сама Терра смогли достойно принять вызов слуг Кхорна. Однако, ангелы Императора были все еще живы, и этот факт наполнял плоть Умбрагга неконтролируемой яростью и желанием. Шавки ложного Императора должны быть уничтожены, но они должны умереть от руки Умбрагга. Только он достоин такой жертвы.

Его инстинкты убийцы увели его подальше от хаоса и разрушений, в лабиринт улиц на холмистом квартале, уже охваченном пламенем. Кровь, пролитая недавно, стекала с деревьев. Гвардейцы с устаревшим вооружением, облаченные в жалкие остатки церемониальной формы, были разбросаны по сточным канавам. Легкая добыча. Умбрагг почувствовал слабое сердцебиение умирающего неподалеку цертусийца. Безумный раб-воин, обнаженный и покрытый кровью с ног до головы, вырвался из аллеи и бросился по мостовой, размахивая утыканной гвоздями дубиной и вышиб мозги из тела гвардейца. Десантник Хаоса насладился моментом, но тут же почувствовал пустоту в своей груди, которую должна была заполнить радость от убийства героев. Не утруждая себя активированием секиры, Пожиратель Миров просто расплющил культиста весом оружия.

Выходец с дикого мира умер мгновенно. Его сердце тут же остановилось. В отличие от Адептус Астартес, свисавшего с металлической рамы обгоревшего здания. Его лицо было черным от крови и воздействия жара пламени. Броня десантника была покорежена и помята. Одна рука отсутствовала. Дырки от болтов испещряли практически всю поверхность пластин брони. На наплечнике оторванной секирой руки красовалась эмблема Ордена. Сдиратели. Умбрагг фыркнул. Выродки Дорна. Его извращенный разум стал придумывать способы глумления, но мгновения спустя эти мысли исчезли из его головы. Он был здесь не для того, чтобы наблюдать за последствиями резни. Он чувствовал взор Кровавого Бога, недовольного тем, что Умбрагг напрасно тратит свое время. Здесь, вдали от разрушений, принесенных Злобокостом.

Внутри Умбрагга росло негодование. Он почувствовал бешенный бой чьих-то сердец. За древней стеной горели здания, и толпы одержимых смертных, вместе с его бронированными собратьями и демонами, чинили хаос и разрушения. Среди смрада могил Умбрагг уловил запах пота, исходящий от смертных. Тысячи жителей были скрыты от посторонних глаз. Словно хищник, почуявший аромат свежих жертв, Умбрагг изо всех сил сжал рукояти своих секир, он жаждал добраться до жертв, скрытых от него, его кровь вскипала от ярости, от того, что его попытались надуть.