Легион Фалькенберга

Мне повезло, что мой отец был налогоплательщиком. Я вырос на американском юго-западе, где мало что изменилось со времени установления Совладения. Мы по-прежнему считали себя свободными людьми. Когда умер отец, мы с мамой попробовали вести хозяйство на ранчо, как делал он, словно оно нам принадлежит. Оно нам и принадлежало — на бумаге, но у нас не было отцовских связей. Мы не понимали всех правил и ограничений и не знали, кого подкупить, когда нарушали правила. Когда начались настоящие неприятности, я попытался помешать правительственным чиновникам отобрать наши владения. Идея оказалась гнилая. Судья — старый друг моего отца — предложил мне отправиться в Академию. Американский суд не обладает юрисдикцией над офицерами Совладения.

Выбора у меня не было, и служба во Флоте Совладения казалась тогда мне привлекательной. Я не только избавлюсь от неприятностей — я покину Землю. Мама собиралась снова выйти замуж, так что за нее можно было не волноваться. Правительство отобрало у нас ранчо, и не было никакой надежды на его возвращение. Я был достаточно молод, чтобы испытывать романтические чувства, а судья Гамильтон достаточно ясно дал понять, что мне следует принять решение.

— Послушай, Хэл, — сказал он мне, — твоему отцу следовало улететь с Земли. Здесь не место таким людям. Здесь нужны люди, которые хотят безопасности, подчиняются правилам, люди, которые любят пекущееся о них государство, а не отчаянные парни, вроде твоего отца и тебя. Даже если на этот раз ты сумеешь вывернуться, все равно снова попадешь в неприятности. Тебе придется улететь, а это лучше сделать офицером СВ, чем просто колонистом.

Он был прав. Я гадал, почему он сам остается. Вероятно по тем же причинам, что и мой отец. Постарел, привык к дому, нет сил для нового старта. Я ничего не сказал, но он, должно быть, догадался, о чем я думаю.

— Я по-прежнему могу приносить здесь пользу. Я пожизненный судья — это звание у меня нельзя отобрать без очень основательных причин, и я все еще могу помогать таким парням, как ты. Здесь тебя ничего не ждет, Хэл. Будущее там. Новые миры. Их открывают ежегодно. Отслужи срок во Флоте. Посмотри мир и реши, где бы ты хотел вырастить своих детей. Где-нибудь на свободе.

Ничего другого придумать я не смог и поэтому позволил ему направить меня в Академию. Там-то все было нормально. Флот — своего рода братство. Всю жизнь я был одиночкой — не потому, что мне этого хотелось — видит Бог, мне хотелось иметь друзей! — но потому, что я никуда не вписывался. Академия — совсем другое. Трудно сказать, в чем именно. Во-первых, тут нет беспомощных, которые ноют и просят мир позаботиться о них. Не в том дело, что мы так уж пеклись друг о друге. Если твой одноклассник слаб в математике, ты ему помогаешь, а если кто-то отстает в электронике — я отставал, — отличник по этому предмету просидит с тобой всю ночь. Но если после всего этого ты не справляешься, с тобой покончено. Однако тут кроется нечто гораздо большее. Не могу объяснить ощущения общности и братства, которое испытываешь во Флоте, но оно совершенно реально, и именно его я искал всю жизнь.

Я провел там два с половиной года, и все это время мы трудились, изучая все: от ухода за оружием до основ наук, от гражданской инженерии до дорожного строительства. Закончил я седьмым на курсе и получил назначение, а еще — месячный отпуск, чтобы попрощаться с матерью и своей девушкой… впрочем, девушки у меня не было; я только притворялся, будто она у меня есть. И оказался на корабле Олимпийских линий, направлявшемся в другую звездную систему.

«И вот я здесь», — подумал я, и посмотрел вниз на планету, стараясь узнать места, которые видел на карте нашей подготовительной программы. И одновременно прислушивался к тому, что говорят солдаты в помещении. Инструкторы в академии говорили нам, что офицер может многое узнать, прислушиваясь к подчиненным, но у меня было мало возможностей для этого. Три недели назад я был на пассажирском корабле, а теперь нахожусь неизвестно где, в древнем военном транспортнике, а командир части заставлял нас тренироваться так напряженно, что больше ни на что времени не оставалось.

В помещении всего несколько иллюминаторов, и все они заняты офицерами и старшими сержантами. Рядом со мной сержант Гернан описывает то, что видит. Несколько молодых морских пехотинцев, в основном новобранцы, толпятся у него за спиной. Более опытные солдаты дремлют на сиденьях.

— За городскими стенами мало что видно, — сказал Гернан. — Деревья, похожи на кустарниковые дубы. А другие, кажется, оливы. Есть пальмы. Должно быть, с Земли. Никогда не видел пальм, которые не были бы с Земли.

— Эй, сарж, а крепость видишь? — спросил капрал Рофф. — Да. Похожа на пост СВ. Ты будешь в ней как дома.

— Мы все будем, — согласился Рофф. — Конечно. Боже, ну почему мы?

— Подарок тебе на день рождения, — сказал Гернан. — Радуйся, что сегодня уйдешь. Подумай о тех несчастных ублюдках, что остаются в этой жестянке.