Легендарное судно

Некоторое время он молчал, но еще до того, как они добрались до западного берега, он начал смеяться и болтать, как на вечеринке. "Слишком весел этот немец", - подумал Клеменс.

- Насколько мне известно, они до сих пор ни разу не выдали своего присутствия, - заметил Сэм. - Однако на этот раз, мне кажется, они были вынуждены.

5

Следующие пять дней были заняты спуском корабля к Реке. Еще две недели ушли на его ремонт. И все время велось неустанное наблюдение за Рекой, но никто пока не показывался. Даже когда, наконец, корабль без мачт и парусов был спущен на воду и на веслах двинулся вниз по Реке, они не встретили ни одного человеческого существа.

Команде, привыкшей видеть вдоль берега толпы мужчин и женщин, было как-то не по себе. Тишина действовала угнетающе. На планете не было животных, кроме рыб в Реке и червей в почве, но люди всегда создавали достаточно шума.

- Скоро здесь будет предостаточно гиен, - сказал Клеменс Кровавому Топору. - Это железо представляет собой гораздо большую ценность, чем даже золото на Земле. Ты жаждешь битвы? Скоро тебя стошнит от этого добра.

Норвежец взмахнул топором, поморщившись от боли в ребрах.

- Пусть только сунутся! От бойни, которую мы им устроим, возрадуются сердца валькирий [Валькирии (букв. "выбирающая мертвых, убитых") - в скандинавской мифологии воинственные девы, подчиненные Одину и участвующие в распределении побед и смертей в битвах]!

- Бык! - воскликнул Джо Миллер. Сэм улыбнулся и, отойдя, занял позицию за спиной титантропа. Эрик Кровавый Топор на всей этой планете боялся только одного существа, однако когда-нибудь он все же мог потерять контроль над собой и, обезумев, уподобиться берсеркеру [Берсеркер - древнескандинавский неустрашимый витязь (в переносном смысле - неистовый человек, фанатик)]. И все же ему нужен был Миллер, стоивший в сражении дюжины бойцов.

Два дня в светлое время суток корабль неуклонно продвигался вперед. По ночам за рулем оставался всего один человек, а команда отсыпалась. Ранним утром третьего дня титантроп, Клеменс и фон Рихтгофен сидели на носовой палубе, курили сигары и цедили сквозь зубы виски, дарованное им чашами на последней остановке.

- Почему вы зовете своего друга Джо Миллером? - поинтересовался у Сэма немец.

- Его подлинное имя может сломать человеку челюсть, - засмеялся Клеменс. - Оно длиннее любого технического термина, придуманного немецкими философами. Я не мог выговорить его ни при нашей первой встрече, ни потом. После того, как он научился говорить по-английски настолько, что мог сказать мне соленое словечко - он горел нетерпением и едва дождался этого момента, чтобы рассказать мне одну историю - вот тогда-то я и назвал его Джо Миллером. Он рассказал мне анекдот настолько древний, что я с трудом поверил своим ушам. Я знал, что эта история существует очень давно. Впервые я услышал ее, правда, в несколько измененном виде, еще когда мальчишкой жил в городке Ганнибал,

- 17

штат Миссури. Я и после до старости слышал ее к своему глубокому отвращению сотни тысяч раз. Но услышать подобную историю из уст существа, умершего около ста тысяч, может быть, даже за миллион лет до моего рождения!

- А что за история?

- Ну, один бродячий охотник шел по следам раненого оленя целый день. Наступила ночь и с ней яростная буря. Завидев свет костра, охотник остановился у входа в пещеру. Он спросил у старика-шамана, жившего в ней, можно ли провести здесь ночь. Старик-шаман ответил: "Конечно, но у нас здесь довольно тесно. Тебе придется спать с моей дочерью". Нужно продолжать дальше?

- Шэм тогда не рашшмеялшя, - прогрохотал Джо. - Иногда мне кажетшя, что он начишто лишен чувштва юмора.

Клеменс нежно ущипнул друга за заостренный кончик носа и произнес:

- Иногда мне кажетшя, что ты прав. Однако в действительности я самый большой юморист на свете, потому что я больше всех наполнен горем. Все смешное корнями уходит в страдания.

Он занялся своей сигарой и стал смотреть на берег. Перед самым наступлением сумерек корабль вошел в зону теплового воздействия метеорита. За исключением нескольких железных деревьев, все было сметено бушующим пламенем. Огонь поглотил огромные листья железных деревьев, и даже чрезвычайно устойчивая кора была сожжена, но древесина под ней, более твердая, чем гранит, только обуглилась. Более того, ударная волна опрокинула и пригнула к земле множество железных деревьев, сломав их у самого основания. Чашные камни почернели и покосились, но все же сохранили свою форму.

- Лотарь, - наконец произнес Клеменс, - сейчас для вас самое подходящее время узнать, ради чего затеяны эти поиски. Джо расскажет это своими словами. А я постараюсь объяснить то, что будет непонятно. Это странная история, но не более, чем все происходящее здесь с тех пор, как мы воскресли из мертвых.

- Меня мучает жажда, - сказал Джо. - Пожволь мне шначала выпить.