Легендарь

Впрочем, что бы там ни говорили, Цирцея-28 среди них всех какой-то ужасающе-особой роли не играла. Старожилы этого не помнят.

Конечно, местные, а тем паче — отечественные именитые историки старались всячески превознести свою планету — право, кто же их осудит? — но, увы и ах, все сверхнаучные потуги завершались лишь заманчивыми обещаниями выявить однажды нечто, отчего Вселенная, завидуя, протухнет. Или скособочится. Не в терминах вопрос.

Вкратце этапы истории Цирцеи-28 были таковы.

К тому времени, когда сюда прибыл первый космоплан с Земли, авантюристы в метрополии уже не то чтобы совсем перевелись, но как-то беспардонно измельчали.

Потому и вдумчивое изучение, и описание, и освоение планеты шло вполне пристойно, подавно готовой схеме, каковая Матушкой Землей была в сердцах заведена для всех обнаружаемых миров.

В начальный период планета накапливала силы, почти не напоминая о себе.

Своей, от сотворения, разумной жизни на Цирцее-28, как и в прочих уголках Вселенной, не существовало, так что препятствий в пору возведенья протогородов достойным первопоселенцам никто коварно не чинил.

Обстраивались тихо, мирно, благородно.

Поначалу города были маленькие — под стать и населению планеты.

Их так, любя, и называли: «Вшивые подворья».

Да вот беда — уж чересчур целительным, благословенным оказался здешний климат, в остальных частях Вселенной поискать еще такой.

И, едва сделалось о том известно, хлынул на планету могучий и лютый поток восторженных переселенцев. Настоящих пионеров от комфорта.

И они свое не упустили: повседневный быт обставили на самый что ни на есть бедовый лад, ловко утвердив все то, к чему были привычны прежде у себя, и то, о чем несбыточно до этих пор мечтали.

На том доисторический период завершился.

Зато весь период новейшей истории прошел на редкость суетно и бестолково, вернее, еще не прошел — он продолжался! — но то, что было — это было, а день нынешний никак не желал признавать, что является не только славным продолжением вчерашнего, но и предтечей завтрашнего, которому, судя по всему, ничем не грозило отличаться от времен минувших.

Поначалу чутким благодетелем Цирцеи-28 был некто Блямбжизохер. При нем планета мудро процветала. Всех сажали скопом, но — с разбором.

Затем любимым благодетелем стал некто Эпихряс. При нем Цирцея-28 начала изнывать от счастья. Всех сажали скопом и — подряд.

Потом благодетелем сделался некто Пигунай Кувылжик. При нем планета превратилась в сущий рай. Сажали без разбору, но толково.

После него в лютых благодетелях подвизался некто Микарай-фигас.

Тут уж нечего сказать.

При нем планета натурально зажралась. В надежде на освобождение сидели все.

Последним оказался Бячка Елдрапухонь. Был всего святитель и культурный вор. Довел до абсолюта культ дебилов, устремив планету прямо в послезавтра, где она, очаровавшись, так навеки и застряла.

Выпустив всех поголовно, Бячка кончил жизнь печально: при скоплении народа его на кусочки разорвали шлюхи. На Цирцее-28 стало хорошо как никогда.

Вот так все было суетно и бестолково. И от раза к разу — лучше и прекрасней!

Даже появилась песенка с припевом: «Жили не хреново — где-то там смеркалось…»

Это точно. Документами подтверждено.

И — ни малейших исторических накладок, братских войн, долгов национальных, катастроф, ну, ни малейших отклонений в сторону в безудержном движенье к абсолюту.

Право, бестолково…

Для честного историографа — одна тоска: ведь никаких тебе зацепок в прошлом, никаких конфликтов в настоящем, которые рождали бы героев, впрочем, ладно бы героев — попросту незаурядных и толковых индивидов!

Приходилось, ежели приспичит, летописцев выкликать со стороны — ну, скажем, чтобы выделить этап или какую историческую вешку застолбить…

Все было хорошо, все были хорошие, как на подбор, и всем всегда было хорошо.

И не иначе.

Скука и счастливое томленье духа.

Благодать…

Вот куда прибыл и вот где вознамерился с отменным блеском потрудиться на газетной ниве Крамугас, сообразуясь с тем распределением, что было выдано ему на милом сердцу, далеком отныне Бетисе-0,5.

6. Первые знакомства

Звездолет, в плотных слоях атмосферы цепко перехваченный раздвижными посадочными шестами с крепкими сачками на концах, опустился неподалеку от столицы, представительного города Мовыски, и Крамугас, которому еще до вылета было со всей категоричностью предписано, во избежание возможных неурядиц с комплектованием кадров и слежением за таковыми, тотчас явиться на место новой работы, спустился по трапу, влез в первое же встречное мнемотакси и, напряженно подумавши: «В город — к главному редактору, в главную газету, да чтоб быстро и без накладок!», принялся глазеть в окно на невыразительную от сверхскорой езды серую ленту зашоссейных сооружений.

Путешествие прошло нормально, если не считать девятнадцати столкновений с встречными экипажами, тридцати наездов на нерасторопных пешеходов, шести с половиной переворотов и одиннадцати залетов в тупики.