Легенда сумасшедшего

Сперва мне показалось, что вся эта наша процессия сильно напоминает переселение малых народностей, типа исхода евреев из Египта. Наша группа как-то терялась на фоне этого цыганского табора. А табор был натуральный — уже поставили на полную громкость какую-то очень тяжелую музыку. Гитарные запилы органично вплетались в металлическое поскрипывание телег и полязгивание поклажи. Слышался смех, острые и туповатые шутки, вспыхивали и как-то сами собой гасли конфликты — люди бурлили и пузырились в своем нехитром бытии, искренне радуясь удачной охоте, пересказывая друг другу свои подвиги и переживания. У них теперь было самое дорогое, что может быть в жестких марсианских условиях, — у них реактор с танка, он давал энергию, а энергия — это жизнь. Тепло в доме, регенерация воздуха, свет фонарей, работа бытовых агрегатов, зарядка костюмов, связь и множество другого, без чего на Марсе не обойтись.

Ирина ехала молча, углубившись в какие-то записи в своем планшете, я не хотел ее отвлекать, да и не был уверен в том, что она позитивно отреагировала на прецедент перед нашим отъездом. А в голове моей крутился образ покойного профессора, который верхом на сигарообразном глюке вылетал из жерла Олимпа и декламировал свои стихи…

Стихи распадались на мелкие металлические шарики, которые раскатывались среди камней и песка, а потом они стали пульсировать. Мне тоже пришлось превратиться в маленький красный пульсирующий шарик, в котором отражались три физиономии и три черных точки.

Висели на стене, словно старые фотографии, мои обрывки воспоминаний, с аккуратно надорванной бумагой по краям. И в этой своеобразной рамке что-то шевелилось, была видна глубина, и проступало лицо седовласого старика с благородными чертами лица и немного уставшими глазами. Он внимательно смотрел на меня с экрана монитора.

Все это казалось мне сейчас нереальной выдумкой… Миражом в пустоши мозга…

Я лениво протянул руку и взял откупоренную бутылку теплого пива.

Я окинул взглядом свою комнату вокруг, мысленно прикидывая истинную ценность каждого предмета, казавшегося мне воплощением моего «я». Взгляд мой уперся в серебряный кадуцей, купленный в Индонезии.

«Уютная гробница — так напишут археологи будущего», — мелькнуло в моей голове. Я представил себя в виде мумии с инвентарным номером, которая лежит, сжимая в одной высохшей руке трубку телефона, а в другой истлевшую сигарету.

Гробница была уставлена любимыми компакт-дисками, приколами из Интернета и засохшими тюбиками с краской. Кто этот долбаный Рамзес? Почему он продолжал ей звонить до самой смерти? Кто была эта Нефертити? Такая же истлевшая мумия, погребенная с такой же кучей никчемных предметов? О, боги! Я больше не могу так… И меньше тоже… Буря в стакане…

Мужчина в экране деликатно кашлянул:

— Вы что-то хотели мне сказать, что-то важное, кажется…

— Да, профессор. — Я затянулся сигаретой и отхлебнул глоток выдохшегося пива.

С улицы доносились гудки автомобилей и ритмичный гул.

— Я хочу записаться в отряд добровольных колонистов. Вы мне поможете?

— Вы? — Он удивленно вскинул брови. — Но ваша диссертация! Молодой человек?! Вы собираетесь все бросить? Это истерика!

— Да, то, что я бросаю, это и есть истерика… — Я выдохнул, и легкие мои опустошились…

Мне грезились красно-черные скалы, которые я видел сейчас и не понимал — зачем?

Сквозь черты лица седовласого бородатого мужчины проступило, как в «фотоморфинге», лицо кареглазого и щекастого Джованни.

— Я не знал, как быть! — сказал он, разведя руками. — Он попросил меня, но что я мог???

Я помотал головой и зажмурил глаза. Когда мне перестанет видеться всякая хрень?

Я огляделся вокруг, почувствовав нелепость выражения «попасть с небес на землю»…

Я вспомнил, что в этой суете и мелких неприятностях совсем забыл отдать Дроновой листок со стихами: теперь-то уж точно можно это сделать, да и обещал же я. Листок этот уже никому больше не интересен, он свою роль исполнил.

Я чуть отстал.

— Вот, прошу, пани. — Я протянул Дроновой листок, извлеченный из кармана комбеза. — Извиняюсь, что немного помял, пока бегал.

— Ничего, пустяки. — Она кивнула, посмотрев на меня с неким уважением, которого не было раньше. — Главное — мы вернули мою вещь. Вы — человек слова.

— Стараюсь по мере сил. — Я отвесил легкий полупоклон и пришпорил дромадера.