Легенда сумасшедшего

Все было до времен в покое мирном,
Покуда сонм богов младых резвился
На солнечном Олимпе, охраняя
Покой людей, порядок, Зевсом данный.
Но времена меняются, и небо,
Власть над которым Зевс держал законно,
Мечтою стало брата, Посейдона,
На трон небес задумал он взобраться…
И раскололся сонм богов, и смута
Подкралась к громовержцу, и, спасаясь,
С вершины он бежал в мир подземелий,
К тому из братьев, что остался верен
Его законной власти. Он к Аиду
Спустился в царство мертвых, чтобы вместе
Продолжить править бренным миром смертных…
А Посейдон, воссевший на Олимпе,
Был в гневе, что не смог забрать у Зевса
Эгиду грома, власти знак и молний жезл,
Убежища не мог найти он брата…
А Зевс из бездны мрачного Аида
Призвал на помощь сына, Диониса,
Чтоб тот помог ему восстановить порядок,
Веками на земле покой хранящий.
И юный бог с женою Ариадной
Пустились в путь со свитою своею.
Врата заоблачные должен он отверзнуть:
Жена его ключом от них владеет,
Отнять который Посейдон не в силах.
И лишь тогда, найдя доспехи Зевса
И поборов коварного Тифона,
Пройдя по мрачным древним лабиринтам,
Ответив на вопросы древних стражей
И сквозь игольное ушко протекши,
Проникнуть сможет он в тот мир,
Где Зевесус Хтоний
Ждет воцаренья своего на небе… [11]

— Это есть про Марс стихи? — первым нарушил молчание Крис Паттерсон, который ехал на полкорпуса за Дроновой.

— Здорово! Правда, я почти ничего не поняла, — в искреннем восхищении сказала Лайла.

— Неплохо выдержан стиль, — напыщенно похвалил Аурелиано, — но, боюсь, это вовсе не легенда, а фантазия современного автора на несколько мифов одновременно, к тому же Дионис и Артемида никогда не освобождали Зевса из царства Аида, хотя Посейдон действительно…

— Галиматья какая-то, — проворчал полковник.

— Пачэму галиматья? — удивился Азиз. — Красыво звучит как, э?

— Кто же это написал, а? — как-то комично развела руками Аюми.

— Пани Дронова, — сказал я, — а можно мне взглянуть на этот листок?

— Не отдам! — Полька прижала листок к груди — совсем как маленькая девочка, у которой хотят отобрать игрушку. — Это мое, это мне прислали!

— Честное слово Охотника, — я поднял правую руку вверх, — я верну вам его через полчаса!

— Точно вернете? — Она недоверчиво наклонила голову.

— Клянусь всеми глюками Марса! — произнес я торжественно.

— Ну смотрите, все свидетели: он обещал. — И она нехотя протянула мне драгоценный для нее лист бумаги.

— Выстраиваемся в цепочку в смене, — подал я команду и тронул поводья.

Мысли мои стали вновь хаотично вращаться в голове, как вариатор настройки приемника. Что это за любовное послание польской пани? Что это за Дионис и Артемида со свитой, идущие к Олимпу спасать папочку Зевса? Что это за грязные намеки, черт возьми? Ключ, которого не отобрать Посейдону? Что это за трубный глас в марсианской пустыне? Какие, на фиг, боги? Кто? Какой умник устроил это представление, сожри меня глюк?!

Я перевел КПК в видеорежим и сфотографировал послание: оно было написано на пористой серой бумаге, синим мелком, скорее всего, восковым… СИНИМ МЕЛКОМ! Я сегодня уже видел синий мелок! В рюкзаке у Джованни! Он написал это стихотворение! Он мелок наверняка украл у Дроновой! Я видел, у нее полно таких, разноцветных! Так… и оставил у себя в рюкзаке… либо не успел положить на место, либо… он боялся… Я обратил внимание вечером, перед вахтой: он был слегка взвинчен… Он догадывался, что с ним может что-то случиться. Может, он оставил мелок у себя как тревожный маяк, на всякий случай, чтобы я мог безошибочно определить авторство письма: ведь обыск — процедура стандартная при ЧП. Так… Может, он даже знал убийцу в лицо… хотя не факт… Спецагент из него — как из Йоргена буддийский монах… Он мог просто бояться: он же чувствовал, что в группе есть чужой, может, бластер Ирины его тоже ввел в заблуждение, и вообще… Так-так… Пока все худо-бедно понятно выходит…