Легенда о Сигурде и Гудрун

Мысли — мутились,
Мертвело сердце;
Душа иссохла,
Душила ненависть.
Не рассталась с жизнью,
Хоть жить — постыло;
Бродила, безумная,
В бору и пуще.

158

Через реки тусклые,
Через рощи и чащи,
Через скалы брела она
К бурливому морю.
В воду кинулась,
Волна не взяла ее —
Близ пучины пенной
Печалилась Гудрун.

159

Гудрун:

«Серебром светлым
Сияли дни мои,
В преддверии Сигурда —
Серебром да златом.
Деве средь дев,
Дивно жилось мне;
Лишь сны смущали —
Сны неспокойные.

160

Пять печалей
Послали мне судьбы:
Сражен был Сигурд,
Скорбь — беспредельна.
Против воли выдали
Вдову за Атли:
Долго длилось
Души мученье.

161

Вырвали сердце
У славного Хёгни:
В моем сердце стыла
Скорбь нестерпимая.
Гуннара слышала
Глас из могилы,
Горем горьким
Тот голос стал мне.

162

Сынов сгубила я
В слепом безумии:
Жжет меня жало
Жестокой боли.
Не сидят по скамьям
Ни сыны, ни дочери;
Мир опустел,
Море — студено.

163

Сражен был Сигурд:
Скорбь — безмерна,
Неизбывна ненависть —
Недуг моей жизни.
Сигурд, Сигурд,
Серого Грани
Седлай и взнуздывай,
Сыщи меня ты!

164

Помнишь посулы
Постели брачной?
Взойдя на ложе,
В любви клялись мы:
Белый свет я брошу,
Но буду с тобою;
Покинув Хель,
Примчишься ко мне ты!»

165

В волны кинулась,
В воды канула —
В пучине пенной
Печаль утопила.
Но горе Гудрун
Не гаснет в мире,
До скончанья сроков
Ее скорби да внемлют.

*

166

Так слава иссякла,
Сгинуло злато;
Ночь поглотила
Песни и гомон.
Духом воспряньте,
Девы и витязи,
Се — песнь печали
Прошлого времени.

КОММЕНТАРИИ К «GUÐRÚNARKVIÐA EN NÝJA»

В комментариях «Guðrúnarkviða en Nýja» именуется «Песнью о Гудрун», или, там, где невозможна путаница, просто «Песнью», a «Völsungakviða en Nýja» — «Песнью о Вёльсунгах». Поскольку на части песнь не поделена, ссылки даются на номера строф.

Подзаголовок «Dráp Niflunga» означает «Убийство Нифлунгов»: об этом названии см. «Песнь о Вёльсунгах», VII.8 и комментарий к ней.

С древними первоисточниками «Песнь о Гудрун» соотносится примерно также, как «Песнь о Вёльсунгах», однако в данном случае источники в значительной степени сохранились в песнях «Эдды», а «Сага о Вёльсунгах» не играет роли столь важной. По своему содержанию «Песнь о Гудрун» фактически представляет собою сложное переплетение эддических «Песни об Атли» и «Речей Атли» в сочетании с несколькими совершенно самостоятельными сюжетными линиями.

Мой отец посвятил «Песни об Атли» немало времени и сил и подготовил очень подробный комментарий (как основу для лекций и семинаров) к данному исключительно трудному тексту. Этой песнью отец искренне восхищался. Несмотря на ее состояние, «перед нами (писал он) — великая поэзия, способная взволновать нас и сегодня именно в силу своих поэтических достоинств. Ее стиль восхваляют единодушно и заслуженно: стремительный, сжатый, энергичный и, в своих ограниченных пределах, на диво образный. Автор песни знал, как воссоздать мрачную, зловещую атмосферу, подсказанную самой темой. Она живет в памяти как одна из составляющих «Эдды», исполненная той демонической энергии и силы, что обнаруживаются в древнескандинавском стихе».

Но текст как таковой, в составе Королевского кодекса, с его явно искаженными, поврежденными или неразборчивыми строками и строфами, его несообразными добавлениями и странными перепадами размера, за многие годы, как и следовало ожидать, успел породить огромное количество противоречивых критических работ. Однако здесь я в подробности вдаваться не стану; скажу лишь, что отец в порядке гипотезы объяснял состояние «Песни об Атли» переработкой песни более ранней: переработкой, которая сама подверглась «усовершенствованиям», дополнениям, повреждениям и хаотическим перестановкам.