Легенда о докторе Фаусте

Такие точные указания на имена и местожительство "свидетелей" вряд ли могут быть целиком вымышленными: они подтверждают предположение о существовании апокрифических письменных источников, которыми пользовались составители народной книги; источники эти возводили себя к лицам из ближайшего окружения исторического Фауста, преимущественно ученым людям, "студентам и магистрам", и ссылались на авторитет этих мнимых свидетелей и участников описываемых происшествий.

Вопрос об источниках народной книги о Фаусте весьма существенно подвинулся благодаря открытию в конце XIX-начале XX века трех ранее неизвестных рукописей, непосредственно связанных с предысторией этой книги.

В 1892 году библиотекарь Густав Мильхзак опубликовал открытую им в Вольфенбюттельской библиотеке рукопись XVI века, представляющую вариант печатной народной книги Шписа {"Historia D. Johannis Fausti des Zauberers, nach der Wolfenbuttler Handschrift, nebst dem Nachweis eines Teils ihrer Quellen, herausg. v. Gustav Milсhsасk". Wolfenbuttel. 1892. Рец.: Georg Witkowski. Euphorion, Bd. V, 1898, стр. 741-753.}. Текст Вольфенбюттельской рукописи весьма близок к тексту народной книги, но вместе с тем в деталях он отклоняется от него так, что заставляет предполагать для них общий более ранний письменный источник. В рукописях есть место, отсутствующее в народной книге, содержащее пророчество о Варфоломеевской ночи (1572); использование в обеих редакциях, рукописной и печатной, некоторых ученых публикаций того времени заставляет отнести этот общий источник к концу 1570-х годов.

В предисловии, которое не совпадает с предисловием Шписа, составитель называет свою "историю" - "переводом" ("Dolmetsch"; по "многократным просьбам" своих будущих читателей он "перевел" историю безбожного чародея "с латинского языка на немецкий". "Думается мне, - пишет он, - что она до сих пор никогда еще не появлялась на немецком языке". Ссылки на латинские источники, нередко вымышленные, также обычны в средневековой литературе: латинский источник в глазах средневекового читателя подымал "ученый" авторитет книги. Однако рассуждение переводчика о том, по каким причинам до сих пор никто не решался обнародовать на немецком языке "соблазнительную" историю похождений безбожного Фауста, могло соответствовать вполне реальным соображениям цензурного порядка; а ряд неуклюжих латинизмов, отмеченных исследователями в тексте книги, хотя и не столь необычных у писателей XVI века, может быть, подтверждает предположение некоторых немецких исследователей о существовании латинского первоисточника народной книги {См. в особенности: Robert Petsсh. Die Entstehung des Volksbuches vom Doktor Faust. Germanisch-romanische Monatschrift, Jhg. 3, 1911, стр. 214 и сл., и его издание народной книги Шписа в серии "Neudrucke deutscher Literaturwerke des 16. u. 17. Jhs." (Э 7a, 2 Auflage, Einleitung, стр. XVIII и сл.).}. Тем не менее вопрос о существовании латинского "Фауста" и в настоящее время остается спорным.

Из двух дополнительных эпизодов, содержащихся в вольфенбюттельской рукописи и отсутствующих у Шписа, один (гл. 62) представляет особый интерес. Он имеет заглавие: "О человеке, который находился в плену в Турции, как жена его вышла замуж, и доктор Фауст ему о том сообщил и уладил это дело". Глава эта является вариантом широко распространенного в средневековой литературе рассказа о неожиданном возвращении мужа, находившегося в долголетней отлучке, в плену или в путешествии, в день свадьбы его мнимой вдовы с другим человеком ("муж на свадьбе своей жены"). Возвращение мужа в рассказах этого рода почти всегда совершается чудесным образом: здесь - с помощью Мефистофеля, по желанию Фауста, дружившего в школьные годы с пленным дворянином. Характерно перенесение на популярную личность кудесника Фауста широко распространенного "бродячего сюжета" - по признаку чудесного характера возвращения, которое во многих версиях этого сказания совершается с помощью колдовских чар. Об источниках этого рассказа свидетельствует еще то обстоятельство, что дворянин отправляется "в Турцию и в Святую землю" по обету, что было понятно в эпоху крестовых походов, когда этот сюжет получил широкое распространение в европейских литературах, а не во времена Фауста. Примечательно, что эпизод этот, отсутствующий у Шписа, имеется у Видмана (ч. II, гл. 20) {См.: Kloster, II, стр. 622-625. См.: "Тексты", II, стр. 109-111.}. Это обстоятельство доказывает, что Видман действительно располагал для дополнительных глав своей книги источниками, не зависимыми от Шписа и восходящими к общему прототипу рукописной и печатной редакции.