Легавые. Ружье. Загадка Глухого

— Мы его допросили, а потом отпустили.

— Почему?

— За недостаточностью улик. Второй раз мы его допросили сразу же после убийства Каупера, поздно ночью. Мы не нашли оснований его арестовывать. Сейчас он на свободе, но его телефон с утра прослушивают, и если выяснится, что он причастен к убийству, мы примем меры.

— Почему у Каупера не было охраны?

— Я предлагал охрану, сэр, но он отказался.

— Почему, отпустив подозреваемого, вы не установили ш ним наблюдение?

— Не было свободных людей, сэр. Я связался со 115-м участком в Риверхеде, где живет подозреваемый, но у них, как выяснилось, тоже нет лишних сотрудников. Кроме го io, я уже говорил вам, сэр Каупер отказался от охраны. Он решил, что это какой-то сумасшедший, и признаться, «эр, мы тоже так думали. Увы, последующие события тою не подтвердили.

— Почему вы не отыскали место, откуда стреляли и Каупера?

— Преступление совершено не на территории нашего участка. Здание театра — это 53-й участок. Я не сомневаюсь, что сотрудники 53-го участка предпримут все, чтобы…

— Не делайте из меня дурака, Бирнс, — сказал начальник.

— Так расследуются преступления в нашем городе, г.»р, — ответил Бирнс.

— Это ваше преступление, Бирнс. Надеюсь, вы меня поняли?

— Как прикажете, сэр.

— Вот я вам и приказываю отправить ваших людей к tea тру и найти место, откуда стреляли.

— Да, сэр.

— О результатах доложите мне.

Да, сэр, — сказал Бирнс и повесил трубку.

Что, в трубке трещит? — осведомился первый маляр. Нагоняй от шефа? — спросил второй.

Убирайтесь из моего кабинета! — заорал Бирнс.

Мы еще не закончили, — сказал первый маляр.

— Кончим — уйдем, — пообещал второй.

Мы делаем все, как нам приказывают.

Мы ведь работаем не в полиции.

А в отделе коммунального хозяйства.

— В ремонтном управлении.

И никогда не оставляем ничего недоделанным.

Хватит пачкать краской пол, черт побери! — рявкнул Кирнс и опрометью выскочил из кабинета. — Хейвз! — закипим он. — Клинг! Уиллис! Браун! Куда вы все подева- 1ИС1.?!

Из уборной, застегивая на ходу ширинку, вышел Мейер Мер.

Что случилось, шеф?

— А, ты где был? — набросился на него Бирнс.

— Зашел отлить. Да что случилось-то?

— Пошли кого-нибудь на место.

— Куда?

— На место преступления.

— Сделаем, — сказал Мейер. — Хотя при чем тут мы? Это не наше преступление..

— Уже наше.

— Вот как?

— Именно так. Кто дежурит у телефона?

— Я.

— А Клинг где?

— Взял отгул.

— Браун?

— Прослушивает телефон Ла Брески.

— А Уиллис?

— Пошел в больницу навестить Стива.

— А Хейвз?

— Обедает.

— У нас тут что, курорт или дом отдыха? Как только появится Хейвз, пусть немедленно едет к театру. А ты свяжись с баллистиками. Узнай, что там у них. И еще позвони судмедэксперту, спроси, что показало вскрытие.

— Слушаю, сэр, — отчеканил Мейер и ринулся к телефону.

— Я, наверно, скоро рехнусь, — пробормотал Бирнс и двинулся было к себе в кабинет, но вспомнил, что там маляры, и направился в канцелярию.

— Приведи в порядок бумаги, Мисколо! — крикнул он с порога. — Чем ты тут весь день занимаешься? Кофе варишь?

— Сэр? — удивился Мисколо, который как раз ждал, когда закипит вода.

Берт Клинг влюбился.

Наверно, март не самое лучшее время для любви. Приятнее влюбляться летом, когда много цветов, с реки дует ласковый ветерок, и домашние животные подходят К тебе лизнуть руку. В марте есть смысл влюбляться только по одной причине: как заметил мудрец, лучше в марте, чем никогда.

Берт Клинг был влюблен до умопомрачения.

Он влюбился в блондинку двадцати трех лет с широкими бедрами, высокой грудью, длинными волосами и голубыми глазами. Даже на каблуках она доставала Клингу лишь до подбородка. Это была интеллигентная девице по вечерам готовилась к экзаменам на степень ма- tMirpa психологии, а днем работала в фирме на Шервуд-стрит, где консультировала желающих получить работу. Это была серьезная девица — она хотела стать доктором, а затем всерьез заняться наукой. Это была безумная девица — ей ничего не стоило отправить с посыльным в дежурную комнату следственного отдела огромное, почти в два метра высотой сердце из фанеры, выкрашенное в красный цвет, с желтой надписью «Синтия Форрест любит детектива третьего класса Бертмана Клинга. Разве это карается законом?» Именно так она и сделала месяц назад в Валентинов день, что до сих пор в окружении Клинга служило поводом для шуток. Это была чувствительная девица, способная пожалеть слепого, играющего на аккордеоне, положить ему в кепку пять долларов, затем дать волю слезам у Берта на плече. Это была страстная девица, которая после бурной ночи могла разбудить Клинга в шесть утра и спросить: «Эй, сыщик, не скоро на работу — тебя это не интересует?» На что Клинг отвечал: «Нет, секс уже не для меня», а потом целовал ее, пока у нее не начинала кружиться голова. Он любил сидеть за столом в ее квартире и глядеть на нее. Однажды он вогнал ее в краску, сказав: «На Чейсон-стрит женщина продает pidaguas^[4]. Ее зовут Илюминада. Мне кажется, тебе больше подходит это имя. Ты наполняешь комнату светом».

Берт Клинг был влюблен до умопомрачения.