Ледовый десант

— Главное для нас — доказать, что листовка, подписанная Русановым, — фальшивка гитлеровцев. Зайцев не единственный, кто будет обвинять его в предательстве.

— Помочь нам в этом могут только люди, которые разделяют сейчас с Русановым горе и муки, — задумчиво произнес Перекальский. — Для этого нужно время. Таких людей мы можем найти, когда освободим из фашистских концлагерей и тюрем пленных. А это произойдет после нашей победы.

— Я всем сердцем верю, Георгий Алексеевич, что Саша Русанов не предатель, что правда в конце концов восторжествует…

ДАБЕНДОРФ

Из крепости Лютцен капитана Русанова перевезли в Берлин. Офицеры-власовцы, Сахаров (он прибыл тем же поездом), Зыков и группа пропагандистов «РОА» встретили Русанова так, словно он никогда не обзывал их продажными шкурами, кровопийцами. На устах у всех льстивые улыбки.

— Приветствуем!

— Приветствуем тебя, капитан!

Русанов только глазами хлопал. «Что еще затеяли эти подонки?»

— Ты для немецкой и власовской армии сделал уже столько, что некоторым из нас и не снилось! — сказал Сахаров. — А строишь из себя…

— Артист ты, Русанов! — добавил власовский пропагандист Фадей Зыков. — Вот читай. Немцы даже красной бумаги не пожалели.

Зыков достал из планшетки листовку красного цвета и протянул Русанову. Свернутая в несколько раз, она была похожа на брошюру. На первой странице фото капитана Русанова и заголовок: «Правда о «партизанском движении». Последние два слова взяты в кавычки. Все было сработано так, как и обещал начальник управления гестапо Мюллер.

В конце текста Александр увидел свою подпись, уже знакомую по газете «Заря».

Власовцы следили за каждым движением Русанова. Зная силу его кулаков, на всякий случай отступили от него на несколько шагов.

Александр молчал. Он сравнивал текст листовки со статьей «Капитан Русанов рассказывает…». Статья вошла сюда полностью. Были и новые «сведения», которые немцы высосали из пальца или взяли из различных источников. Кое-что написано со слов агентов-предателей, засылаемых гестапо в отдельные партизанские отряды, кое-что немцы знали из советской прессы. Но в листовке не было ни одной фразы о работе Украинского штаба партизанского движения, о планах рейдов отдельных отрядов, об ударах на железных дорогах, о боевом взаимодействии отрядов с войсками.

Александр немного успокоился. Строкач, и не только он, сразу поймет, что это «липа».

— Что скажешь, капитан? — спросил Зыков.

— Честные противники так не поступают с пленными. Но фашизм — такой враг, для которого все способы хороши.

— Все сделано, как говорил Мюллер, — сказал Сахаров. — Тысячи таких листовок сброшены в районе действий партизан. Тебя привезли в Дабендорф, чтобы ты пришел в себя. Тебе передает привет сам генерал Власов. Ты с ним скоро встретишься.

— Взглянуть бы сейчас на твоего Строкача! — захохотал Зыков.

— Твои откровения перепечатали газеты «Доброволец» и белоэмигрантское «Новое слово». Ты становишься знаменитостью. Теперь-то наверняка примешь присягу на верность генералу Власову!

— Вижу, бог не лишил тебя чувства юмора, — Александр бросил презрительный взгляд на Сахарова. — И фюреру тоже нужна твоя присяга?.. Что же ты сразу не говоришь? Или, может, тебе, русскому, стыдно произносить это слово?

— Ишь как разошелся! Время у тебя еще есть. Можешь подумать…

Время подумать у капитана Русанова действительно было. Он уже знал, что многие даже из недавних друзей считают его изменником Родины, врагом народа. Ну что ж, пусть считают. Совесть его чиста. Предателем он не стал. И рано или поздно об этом узнают люди. Сейчас главное — борьба с фашизмом. Как организовать эту борьбу здесь, в глубоком тылу? Конечно, власовцы не все подлецы. Многие из них случайно попали в «РОА». Их можно объединить и… Правильно говорил Павел Адольфович Колеса, бороться можно и здесь. Но как их объединить? Сказать, что смирился со своей судьбой и согласен служить немцам, чтобы Власов дал какую-нибудь часть из своих формирований, а затем перейти на сторону партизан?.. Но ведь на слово не поверят…

Так думал Александр Русанов, попав в Дабендорф, где готовились кадры пропагандистов власовской армии.

Тем временем гестапо считало, что дело сделано: листовка дошла до партизан и у капитана Русанова нет иного выхода, как принять присягу на верность генералу Власову.

Встречаясь с власовцами, Александр теперь отмалчивался, делал вид, что привыкает к новым обстоятельствам. Давалось это ему нелегко. Чтобы не выдать себя, удержаться от споров с предателями, он старался избегать их. Его тянуло к курсантам, которые казнились, оставаясь наедине с собой, оплакивали свою судьбу. К ним он присматривался и при случае говорил с ними откровенно.

Однажды, направляясь в свой барак, Александр остановился возле двух курсантов. Оглянувшись вокруг, тихо сказал:

— Значит, решили пойти в агитаторы? Будете ездить по лагерям и говорить голодным военнопленным, что единственное их спасение — на кухне у генерала Власова?

— Нас самих загнал сюда голод, — сказал белобрысый курсант.

— Теперь никакого возврата назад, — добавил другой, чернявый.