Ледовый десант

Веденский снова нажал на ключ. Глаза его были прищурены, словно он прицеливался через оптический прицел снайперской винтовки.

Еще один сигнал полетел к заряду на улице Дзержинского.

В аппаратной наступила тишина. Веденский положил голову на столик.

— Снова как на вокзале в ожидании поезда, — сказал Михалюта. — «ЗСТ-5» выйдет в эфир лишь в десять часов утра… Я давно хотел спросить вас, Илья Гаврилович. Этот самый фон Браун случайно не родственник немецкому физику фон Брауну? Накануне войны я писал курсовую работу на тему: «Спонтанный распад тяжелых элементов». Пришлось почитать несколько иностранных журналов. Там я и наткнулся на сообщение Вернера фон Брауна.

— Да, Гнат. Харьковский генерал — кузен того физика, — поднял голову Веденский.

— «Спонтанный распад тяжелых элементов», — повторил Дмитрич. — Каких именно?

— Урана, тория и протактиния.

— И как оценили курсовую? — поинтересовался Степаныч.

— Не успели — война началась. Да и тема заслуживает не курсовой, а фундаментального исследования. Этой проблемой занимаются физики во многих странах и уже перестали публиковать сообщения о своих экспериментах. Засекретились.

— Самовар вскипел, — Дмитрич пригласил Веденского и Михалюту в соседнюю комнату. — Здесь будете и отдыхать. Стол накрыт.

Чаевничали недолго, потому что все были утомлены, хотели спать. Михалюта улегся на канапе. Веденский рядом — на койке.

— Почему ты, Гнат, мало сахара положил в чашку с чаем? Или мне показалось? — нарушил молчание Илья Гаврилович.

— В детстве я съел свое, и больше не тянет на сладкое, — ответил Михалюта, укрываясь жестким одеялом.

— Матушка баловала сладостями?

— Ага… Всех нас так баловали, что недостаток калорий мы пополняли возле центрифуг. Теперь даже не верится, что я мог выпить кружку белой, густой как мед патоки.

— Вон оно что! И вкусно было?

— Объедение! Особенно когда закусываешь соленым огурцом или листом квашеной капусты.

— Со смаком ты рассказываешь. А я подумал было, что твоя мать закормила тебя конфетами.

— Неужели я на такого похож? — усмехнулся Михалюта. — Я ведь из рабочей семьи!

— В твоем голосе гордая нотка. Значит, интеллигентов считаешь людьми второго сорта?

— Не интеллигентов, а мещан.

— Это хорошо, — Веденский помолчал. — На фронт добровольно пошел?

— Писал заявление в военкомат, как и многие студенты. Да и кто даст броню двадцатилетним хлопцам, когда на фронте льется кровь?

— И все-таки война — это тоже жизнь, — задумчиво произнес Илья Гаврилович.

— До этой минуты я считал наоборот: война — это смерть, — не согласился Михалюта. — Вы, наверное, имеете в виду свою жену Анну-Луизу. Ведь если бы не война, вы бы с нею, возможно, и не встретились.

— Философ ты, Гнат, — вздохнул Веденский. — Ладно, давай спать…

4

Михалюта раскрыл глаза и увидел улыбающееся лицо Ильи Гавриловича. Веденский был уже одет. На гимнастерке сверкали два ордена Красного Знамени, а в петлицах горели четыре шпалы. Он вынул карманные часы и укоризненно показал на циферблат.

Михалюта глянул в окно, прищурился. Вокруг белым-бело: ночью выпал снег.

— Через десять минут начнется сеанс радиосвязи, — напомнил полковник.

Гнат натянул сапоги и вышел во двор. Стал хватать пригоршнями свежий снег, растирать им лицо, руки, грудь. Умывался и думал о радисте с позывными «ЗСТ». Он должен выйти в эфир через несколько минут.

«Где он? Под Харьковом в лесу, в парке или в руинах на какой-нибудь улице?.. Если мина сработала от сигнала рации, то это означает, что можно управлять по радио не только взрывными устройствами на большом расстоянии. Очевидно, об этом думал и Веденский со своими минерами. Мины — это временно, вынужденно, а управление аппаратами, машинами на расстоянии с помощью радиоволн — это вопрос близкого будущего…»

В комнате, где они отдыхали, Гнат раскинул две антенны, подсоединил к рации анодные батареи и катодные сухие элементы, надел наушники и включил рацию на «прием». Среди разнотонного писка нашел позывные «ЗСТ-5» и поворотом ручки отрегулировал четкость сигнала. Потом переключил рацию на передачу, оповестил кодом, что готов принять радиограмму.

Михалюта стал записывать на листе бумаги столбики цифр. Слышимость была не очень хорошая, и он напрягал слух, чтобы без ошибок принять радиограмму.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Илья Гаврилович.

— Принял, — ответил Гнат. — Сейчас расшифрую. Подождите еще несколько минут.

«Как долго!» — подумал Веденский. Он давно уже убедился, что вся его жизнь складывается вот из таких напряженных секунд, минут и часов.

Наконец Михалюта одернул гимнастерку, поправил ремень, будто он ему жал, и вслух прочел:

— «Убит генерал фон Браун и пятнадцать офицеров из штаба 61-й пехотной дивизии, которые были на банкете и там ночевали. Детально о результатах и других взрывов сообщим вечером полковнику Шаблию. Андрей».

Михалюта думал, что полковник запрыгает как мальчишка от радости. Но Веденский лишь сказал, глядя куда-то сквозь стену:

— Дали бы нам, Гнат, добро на массовое изготовление таких мин.