Ледовый барьер

МакФарлэйн с минуту удерживал её взгляд. Он чувствовал, что злость уходит. Он резко откинулся в кресле, в мыслях царила полнейшая неразбериха. «Может быть, она права?» — подумал он.

Рашель засмеялась.

— Возьмём, к примеру, цвет. Ты знаешь, почему ни один металл не имеет красного цвета?

— Нет.

— Объекты имеют определённый цвет, потому что они взаимодействуют с фотонами света, — Амира запустила руку в карман и вытащила смятый бумажный пакет. — «Весёлый Пастух»?

— Что такое, чёрт возьми, «Весёлый Пастух»?

Она бросила ему конфету и развернула другую. Теперь она зажала зелёненький ромбик между большим и указательным пальцами.

— Каждый объект, за исключением абсолютно чёрного тела, поглощает свет определённых длин волн и рассеивает остальные. Возьмём, к примеру, эту зелёную конфету. Она зелёная, потому что рассеивает свет зелёного диапазона длин волн обратно к нашим глазам, в то же время поглощая остальные. Я провела несколько крошечных расчётов, и не могу обнаружить ни единой теоретической комбинации сплавов, которые бы рассеивали красный цвет. Кажется, просто невозможно, чтобы какой-либо из известных сплавов был тёмно-красным. Жёлтый, белый, оранжевый, лиловый, серый — но только не красный.

Она запихнула конфету в рот, с громким хрустом раскусила её и принялась жевать.

МакФарлэйн положил свою конфету на стол.

— Так что ты хочешь сказать?

— Ты знаешь, что я хочу сказать. Я говорю, что он сделан из какого-то странного элемента, который никогда нам не встречался. Так что не будь таким скромнягой. Я знаю, что ты именно это и думал: "Вот оно: это и есть межзвёздный метеорит."

МакФарлэйн приподнял руку.

— Ладно, ладно, это правда. Я думал об этом.

— И?

— Все метеориты, которые были найдены, состоят из известных элементов — никель, железо, углерод, кремний. Они все образовались здесь, в нашей Солнечной системе, из первичного пылевого облака, которое когда-то окружало Солнце, — сказав это, он помолчал, осторожно выбирая слова. — Очевидно, ты знаешь, что когда-то я строил предположения о возможности существования метеоритов, прилетающих извне Солнечной системы. Какой-нибудь кусочек, что случайно пролетал мимо и был пойман в гравитационное поле Солнца. Межзвёздный метеорит.

Амира понимающе улыбнулась.

— Но математики сказали, что это невозможно: один к квинтильону.[12]

МакФарлэйн лишь кивнул.

— Ещё на судне я провела кое-какие вычисления. Математики ошибались: они исходили из неверных предпосылок. Вероятность составляет лишь одну миллиардную.

МакФарлэйн рассмеялся.

— Ага. Миллиард, квинтильон — какая разница?

— Одна миллиардная — каждый год.

МакФарлэйн прекратил смеяться.

— Именно так, — сказала Амира. — За миллиарды лет набирается больше, чем просто шанс, что один из них в самом деле упал на Землю. Это не только возможно, это вероятно. Я воскресила твою миленькую теорию. Ты мне должен, надутая шишка!

В бараке интенданта наступила тишина, которую нарушал лишь свист ветра. Затем МакФарлэйн заговорил.

— Хочешь сказать, ты и вправду веришь, что этот метеорит состоит из какого-то сплава или металла, что не существует нигде в Солнечной системе?

— Именно так. И ты тоже в это веришь. Именно поэтому ты и не написал отчёт.

МакФарлэйн тихо, почти про себя, продолжал.

— Если бы этот металл где-то существовал, мы бы нашли по крайней мере его следы. В конце концов, и Солнце, и планеты сформированы из одного и того же пылевого облака. Так что он обязан прилететь извне, — он глянул на неё. — Этого вывода избежать нельзя.

Она ухмыльнулась.

— Ты читаешь мои мысли.

Он замолчал, и они сидели вдвоём, поглощённые в свои мысли.

— Мы должны получить в руки хоть маленький кусочек, — наконец, сказала Амира. — Для этого у меня есть клёвый инструмент, высокоскоростной алмазный резак. Я бы сказала, что пяти килограмм будет достаточно для начала, правильно?

МакФарлэйн кивнул.

— Только давай пока не будем никому говорить об этих рассуждениях. Ллойд и прочие могут оказаться здесь в любую минуту.

Как по сигналу, снаружи раздался топот, и дверь отворилась, пропуская Ллойда, в тяжёлой парке ещё больше, чем прежде, похожего на медведя. Его силуэт вырисовывался на тусклом голубом фоне. За ним следовал Глинн, затем Рошфорт и Гарза. Референт Ллойда, Пенфолд, ёжась, вошёл последним, и его толстые губы были синими и плотно сжатыми.

— Холодно, как на ведьминой титьке, — выкрикнул Ллойд, топая ногами и протягивая руки к печи.

Он лучился хорошим настроением. Сотрудники ЭИР, напротив, просто уселись у стола, выглядя подавленными.

Пенфолд занял позицию в дальнем углу комнаты, с рацией в руках.

— Господин Ллойд, сэр, нам надо вернуться к месту высадки, — сказал он. — Если вертолёт не отправится через час, вам ни за что не успеть в Нью-Йорк на собрание акционеров.

— Да, да. Ещё минуту. Я хочу послушать, что скажет Сэм.

Пенфолд тяжело вздохнул и что-то пробормотал в радио.

Глинн посмотрел на МакФарлэйна серьёзными серыми глазами.

— Отчёт готов?

— Конечно, — МакФарлэйн кивнул на листок бумаги.

Глинн бросил на отчёт быстрый взгляд.