Ледокол

Казематное орудие, пулеметы, боеприпасы, перископы, средства связи, газовые фильтры можно снять с «Линии Сталина» и перебросить на «Линию Молотова». Но можно ли перебросить с одной линии на другую железобетонные сооружения? Самый маленький одноамбразурный пулеметный дот — это железобетонный монолит весом 350 тонн, врытый в землю «по самые глаза», а поверх него навалены гранитные глыбы (чтобы вызвать преждевременный разрыв снаряда), и все это засыпано землей, на которой уже проросли деревья для дополнительной защиты и маскировки. А вокруг — рвы и искусственные пруды. Можно ли это перетащить на 200 километров на запад? Нельзя. А сооружения большего размера — это тысячетонные монолиты глубоко под землей. Можно ли их перетащить на «Линию Молотова»? Опять же нельзя. Если из одного прекрасного прочного дома мы перенесли мебель в другой дом, разве это достаточное основание для того, чтобы первый дом взорвать?

«Разоружить — нужда заставила». Пусть будет так. Но взрывать-то зачем? Вот я живу в Великобритании. Брожу по прибрежным холмам. Кругом тут и там — железобетонные доты времен войны. После войны оружие с них сняли, но никому и в голову не приходит взорвать эти восхитительные сооружения, вид которых радует любого нормального человека. Стоят и пусть стоят. Они хлеба не просят. Пусть стоят — может, когда еще пригодятся. Разоруженный дот можно вооружить. В крайнем случае, можно обычную пехоту с ее обычным вооружением посадить в старые доты, и они в конце XX века будут полезны, как и во времена прошлой войны.

В обороне солдат пехоты, вооруженный винтовкой и лопатой, может вырыть окоп, превратив его в труднопроходимый, а порой и непроходимый для противника рубеж. А если посадить того же солдата с винтовкой (или с ручным пулеметом) не в грязную яму посреди поля, а в простейший, пусть разоруженный дот, то живучесть и устойчивость того же солдата повысятся в десятки раз: солдат будет иметь над головой минимум метр усиленного фортификационного железобетона, полтора метра с фронта, и по метру — с флангов. Да все это заранее укрыто и замаскировано от любопытного взгляда противника. А уж если бы посадить в такие коробки, пусть разоруженные, сто семьдесят советских дивизий первого эшелона, то проломить их оборону было бы совсем не так просто. Войскам в обороне всегда надо за что-то зацепиться: за разоруженные форты Вердена, за не подготовленные к обороне бастионы Бреста, за стены Сталинграда, и даже за брошенные два года назад траншеи на Курском выступе, а зацепившись, пехота вроется в землю так, что ничем ее из нор и берлог не выкуришь. И превратит пехота руины завода, бастионы девятнадцатого века или цитадель тринадцатого в неприступную крепость. «Линия Сталина», даже полностью разоруженная, могла бы быть тем гребнем, зацепившись за который, Красная Армия могла создать линию обороны, не пропустив противника в глубь страны. И пригодились бы при этом разоруженные доты, и подземные командные пункты, и госпитали, и защищенные бетоном склады, пригодились бы подземные галереи и тоннели, линии связи и управления, электростанции и водопроводные системы… Но Первый стратегический эшелон Красной Армии, уничтожив «Линию Сталина», был выведен за пределы государственных границ СССР, которые существовали до начала Второй мировой войны. Под прикрытием Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 года в западные районы СССР началась переброска Второго стратегического эшелона. Но и его армии выводились за пределы старых границ, за пределы разоруженной, брошенной и уничтоженной «Линии Сталина».

Оборона должна совершенствоваться постоянно — это требование боевого устава. Каждый солдат знает это требование и знает, что оно означает: независимо от того, насколько мощной является оборона, каждый солдат минимум десять часов в сутки продолжает упорно рыть землю. Если солдат находится в обороне один день или один год, это не меняет ситуации: он будет рыть и рыть землю, расширяя и углубляя противотанковые рвы, дополняя первую траншею второй, третьей, пятой. Требование устава о постоянном и напряженном совершенствовании обороны означает, что ситуации «достаточно» не существует и не может существовать. Если вырыто десять противотанковых рвов один за другим, что ж, ройте одиннадцатый!