Ледяной Эдем

Кирилл не ответил, взял ковш, открыл крышку котла, плеснул в тазик кипятка, разбавил холодной водой. Сполоснуться – и на выход, хорошего, как говорится, понемногу.

– Чего так торопишься? – спросил Ганыкин, наблюдая за ним.

– Запарился.

– На холод рвешься?

– В прохладу.

– Так это можно устроить. В клети спальня есть, кровать и все такое. Но печь на другой половине. Так что прохладно.

– А ты что, изучал историю ритуальных жертвоприношений? – сохранив невозмутимость, спросил Кирилл.

– Чего?

– Капища – языческие святилища; знаешь, почему их еще поганищами называли? Потому что там людей в жертву приносили, ага. А сейчас там духи невинно убиенных бродят, злятся, лютуют. Ты вот придешь завтра такой тепленький из теплой постели, как думаешь, что они с тобой сделают? А я себя холодненьким подам, мне точно ничего не будет. А с тобой не знаю…

– Холодненьким подашь? – заметно озадачился Ганыкин.

– Это колбасу делают из охлажденного мяса, а на заклание подают горяченькое… Хочешь на заклание, пожалуйста, спи в теплом. Нет – спи в холодной бане. Дождись, когда она остынет, и спи. Или в предбаннике ложись…

– Так, погоди, это ты прикалываешься? Я вообще-то собираюсь спать с Ольгой!

– А она об этом знает?

– Пфф! Ты во мне не сомневайся! – Ганыкин сжал кулак, собираясь ударить себя в грудь.

– Да, я знаю, в себе сомневаться можешь только ты сам. Кстати, это у тебя очень хорошо получается.

– Слушай, лейтенант!..

– Мы с тобой не на параде, Рома, сейчас не важно, кто лейтенант, а кто майор. Сейчас важно не обосраться… Тебе не кажется, что мы влезли в какую-то черную дыру?.. – спросил Кирилл. – В которой нас ждет встреча с черным карликом. Он где-то рядом, я чувствую это, а ты?

– Тебе страшно?

– Очень. Поэтому с Ольгой спать буду я!

Кирилл вылил на себя полтазика холодной воды, с удовольствием выдохнул, вышел в предбанник, понюхал висящий на стене дубовый веник и стал одеваться. Затем он вышел из бани в морозную ночь и нос к носу столкнулся с Ольгой. Темно, тучи над головой, а у нее в глазах звездное небо, которое уже затягивало ненастьем. Взгляд ее заледенел. А тут еще Ганыкин на секунду приоткрыл дверь бани и крикнул:

– Да нет, дружок, это я буду спать с Ольгой!

Ольга строго повела бровью, она требовала объяснений, и не от Ганыкина, а от Кирилла.

– Он всегда такой озабоченный.

– А ты? – Ольга в упор смотрела на Кирилла.

Волосы распущены, на плече полотенце, в руке пакет.

– Я пойду, а то простыну!

– Удачи!

Баньку Миккоев предоставил свою, а избу выделила сельская администрация. Бесхозных домов в деревне хватало, выбрали лучший, точную копию избы, в которой нашли труп Карповой, в довольно-таки сносном состоянии. Холодные клети, жилая половина с исправной печкой, горница и спаленка, в которой устроилась Ольга.

Дом старый, слегка просевший, пол под наклоном, зато диван в горнице вполне приличный, на окнах кружевные занавески, между стеклами уютно расположилась дохлая муха. Скатерть чистая на столе, сервант с посудой, часики на стене тикают.

Диван раскладывался, но спать валетом с Ганыкиным Кирилл не собирался. И на печи тоже. Он сам в одиночку разобрал кровать в холодной клети, перетащил в дом, собрал и поставил под окно между сервантом и столом. И матрас нашел, а за бельем сходил в машину. Спасибо маме, она позаботилась обо всем, даже коробку с провизией собрала на первое время, как знала, что некогда будет ходить в магазин, а чаю хочется.

Кирилл уже заправил койку, вскипятил чай, когда наконец-то появился Ганыкин, важный, как павлин, довольный, как петух, в дом он входил пружинной походкой. Кирилл ни о чем не спрашивал, он и без того знал, какими фантазиями окрылен этот живчик.

– Кто-то же должен заботиться о начальстве! – сказал он, залихватски подмигнув ему: ждал ответного восторга, тайного, но лучше явного.

– Чай садись пить, гигант!

– А спинка у Ольги, я тебе скажу, ничего… Каждый день теперь буду тереть!

– Меня тошнит от той пурги, которую ты несешь!

– Лейтенант, ты полегче на поворотах!

– А то что? – Кирилл выпрямил спину и расправил плечи.

Ганыкин казался крепким орешком, в нем чувствовалась сила, во всяком случае физическая. Но и Кирилл не промах, и боксом он в свое время занимался, и борьбой. И ни один тренер не запрещал оттачивать полученные навыки на таких недоумках, как Ганыкин.

– На старшего по званию катишь? Не советую!

– Не советуй. Не учи. Не рассказывай. Просто молчи!

– Да пошел ты!

Ганыкин толкнул Кирилла плечом, подошел к серванту, открыл створку, при этом он глянул на кровать, которая мешала ему взять кружку, но ничего не сказал. И чай налил молча, при этом он даже не догадался сполоснуть кружку, хотя в сенях стояло полное ведро и таз для использованной воды.

И за стол Рома сел молча, но надолго его не хватило. Чай ему не понравился, потому что в пакетиках, колбаса отдавала клопами, печенье недостаточно рассыпчатое, хорошо – к сахару претензий не возникло. Жаловался он без своей привычной водевильной бравады, не говорил, а брюзжал. На удивление, этот его ворчливый тон не раздражал и даже начал убаюкивать.