Ледяной ад

— Мой мальчик, мой дорогой, наконец ты дома. Мы ждали, мы не верили ни одному слову… Ох эти судьи… заподозрить тебя… саму доброту, саму честность!..

Отец, потерявший от радости дар речи, ждал с нетерпением своей очереди прижать сына к груди и вытирал непрошеные слезы. Обняв отца, Леон обернулся: у окна он увидел красивого юношу и прелестную молодую девушку в глубоком трауре.

— Мадемуазель Грандье, вы здесь? Да благословит вас небо! — воскликнул молодой человек.

Девушка с достоинством наклонила голову:

— Месье, трагический случай объединил ваши и наши страдания. Мы с братом возмущены обрушившейся на вас несправедливостью.

Забыв обо всех мучениях и унижениях, через которые ему пришлось пройти, Леон пожал протянутые ему руки.

— Вы возвращаете меня к жизни. Эти слова восстанавливают мою честь, я вновь могу ходить с высоко поднятой головой и не обращать внимание на досужую болтовню.

— Ты много страдал, сынок, — мягко вмешалась мамаша Фортэн, — но знаешь, нам здесь тоже было несладко. А мадемуазель Марте и ее брату угрожали смертью, если они что-то предпримут или хотя бы слово скажут в твою защиту. Наверняка это те же негодяи, что хотели убить господина Редона.

— Тебя хотели убить, а ты ничего мне не рассказал?!

— Ба, пустое, — отмахнулся журналист, — поговорим лучше о деле. Я думаю, самое трудное уже позади, наши враги навсегда исчезли с горизонта. А как вы, мадам Фортэн?

— Да хуже некуда, сударь. На нас все показывают пальцем, так что мы уж и не выходим из дома. К тому же Леон потерял свою должность в Сорбонне, вот письмо… На его место взяли другого.

— Ах, юридическая ошибка то же, что и клевета, — горько заметил молодой ученый, — ни доброго имени, ни работы… Боже, что делать?

— Уехать, — с твердостью сказал Редон. — Заработать за границей большие деньги, до неприличия большие, и, вернувшись, ответить вызовом на вызов, презрением на презрение.

— Но я беден… У моих родителей ничего нет… На что они будут жить?

— Все очень просто! Папаша Фортэн, сколько вам нужно в год, чтобы жить скромно, но достойно? — обратился Поль к отцу Леона.

— Не знаю, сударь, — робко ответил старик.

— Послушайте! В Бретани — а я бретонец — на побережье у меня есть прелестный маленький домик с садом. Вы будете там жить, так что арендную плату долой! Разводите овощи, остальное довольно дешево. Вам хватит сто франков в месяц?

— Это даже слишком, сударь.

— Значит, сто франков.

— Но, мой дорогой Поль… — попробовал возразить Леон.

— Знаю, что ты скажешь. Но я ведь твой компаньон, не правда ли? Мы организуем компанию, если, конечно, ты не против. Я вношу капитал, ты — свой интеллект, знания и умения. Жизнь твоих родителей будет обеспечиваться из фондового капитала.

— Ничего не понимаю!

— Я же тебе объясняю — вспомни «Красную Звезду», — тебе нужны пятьдесят тысяч франков, чтобы поехать на Клондайк, заработать состояние. Я даю их тебе в долг.

— Но мне совсем ни к чему тебя разорять!

— Ну и глупец же ты все-таки! Простите, мадам Фортэн и мадемуазель Марта. Уверен, эти пятьдесят тысяч франков принесут нам более пятидесяти миллионов. Следовательно, я помещаю деньги в выгодное дело. И еду с тобой на Клондайк. Жизнь здесь действительно не сулит ничего хорошего.

— Несмотря на сорок пять градусов ниже нуля?

— Черт возьми! И правда, можно превратиться в сосульку! Ну что ж, умереть в замороженном виде даже приятно.

— Ты все обращаешь в шутку.

— Это лучше, чем плакать. Решено, мы едем за сокровищами, и чем раньше, тем лучше. А с твоей маленькой машинкой…

— С какой машинкой?

— С твоим указателем золота из леониума… С ним мы быстро отхватим большой улов. К тому же вдруг нам повезет и мы встретим там этих мерзавцев из «Красной Звезды»… Они натворили столько бед! Очень бы хотелось отплатить им той же монетой. Во мне, как в индейце, бушует жажда мести!

— О, великолепная идея! Свести счеты с негодяями, растоптавшими мое честное имя, покушавшимися на моего друга…

— …убившими моего отца! — дрожащим от гнева и боли голосом воскликнул юный Грандье. — Господа, умоляю, возьмите меня с собой, я должен им отомстить.

— Молодец, мой юный друг, — энергично подхватил репортер. — Сколько вам лет?

— Шестнадцать, но клянусь, в храбрости я не уступлю мужчине!

— Не усту́пите и в силе. В тысяча восемьсот семидесятом году немало школьников вашего возраста записалось в армию, и они стали бравыми солдатами. Решено, едем втроем.

— Спасибо, месье, вы не пожалеете. Что же касается моей сестры…

— То она тебя не покинет, дружок. — Молодая девушка поднялась со стула.

— Мадемуазель Грандье, вы готовы испытать мучения Ледяного ада, нечеловеческую усталость, лишения, пытку холодом?!

— Наш отец умер, завещав своим детям отомстить за него, и я буду всюду, где спрячутся его убийцы.

Девушка сказала это так спокойно и с такой решимостью, что молодые люди с уважением склонили головы перед ее мужеством, не находя, да и не ища возражений.