Леди-послушница

Графиня Гундрада сурово взглянула на падчерицу, но Милдрэд сделала вид, будто не заметила колкости. Более того, она подтвердила, что во многих саксонских бургах [33]пища готовится скверно и почти не отличается от крестьянской. Однако леди Рогезе надо приехать в Гронвуд-Кастл, чтобы оценить тамошнюю кухню. Ибо и король Стефан, и епископ Илийский, и даже суженый самой Рогезы, Жиль де Клар, сочли стол Гронвуда способным удовлетворить самый изысканный вкус. Причем все это Милдрэд говорила так приветливо и мило, что не только поставила надменную нормандку на место, перечислив именитых гостей своей семьи, но и пригласила ту к себе, пообещав принять Рогезу не менее тепло, чем приняли их с отцом во Фрамлингеме. А вот для леди Амиции, повернулась Милдрэд ко второй дочери графа, будет небезынтересно посетить ярмарку в Гронвуде. Ибо всем известно, какая Амиция превосходная наездница, а уж конные торги в Гронвуде славятся на всю Англию.

Тем временем младшая дочь Бигода, тринадцатилетняя Клотильда, или просто Кло, как ее величали в узком кругу, сама стала льнуть к очаровавшей ее гостье, даже, не удержавшись, коснулась блестящей золотистой подкладки рукава Милдрэд.

– Это и есть восточный шелк, да?

– Да, это атлас, – саксонка невозмутимо откинула край свисающего рукава. – Отцу его привозят тамплиеры. Правда, хорош? Думаю, теперь, когда наши родители помирились, мы сможем подарить вам штуку этого дивного материала.

Милдрэд была сама любезность, и женщины дома Бигодов пришли в восторг от знакомства с ней.

За верхним столом велись не столь невинные речи. Здесь собрались сторонники и противники короля Стефана, поэтому обстановка складывалась более напряженная, порой звучали резкие слова, а сам архиепископ Теобальд пока только наблюдал за происходившим, все взвешивая и еще не решив, к какой из партий примкнуть. Только призванные быть миротворцами тамплиеры держались особняком. Они сидели за боковым столом, молчаливые и строгие в своих идеально белых длинных одеяниях с алыми крестами, ели мало, и казалось, пребывали в каком-то раздумье. А вот прелаты почти с неприязнью слушали, как барон Эдгар уговаривал Теобальда первым написать королю, выразив тем смирение и готовность к разрешению конфликта.

– Не я начал эту ссору, – заявил архиепископ Теобальд, и его обычно кроткое лицо приняло замкнутое выражение. – К тому же, как духовное лицо, я должен перво-наперво служить его святейшеству Папе и потому не могу терпеть попирающие права Церкви запреты Стефана Блуаского.

Архиепископа поддержал Гуго Бигод:

– Разве король не должен пойти на поклон Церкви, если дело дошло до интердикта?

Чувствуя поддержку одного из самых могущественных графов Англии, Теобальд принял еще более суровый вид, а прелаты согласно закивали. Однако тут всех отвлек молодой Хью Бедфорд, к месту или не к месту спросивший, какие новости может сообщить архиепископ о крестовом походе. Эта тема всех интересовала, и вскоре гости только и говорили о том, что Людовик Французский возглавил поход, да еще и взял на борьбу с неверными свою супругу Элеонору Аквитанскую. Постепенно разговор перешел к слухам о размолвках между Людовиком и королевой, которая везла с собой в обозе целый штат молоденьких трубадуров и музыкантов, певших больше о небесной красоте супруги Людовика, нежели о святости своей миссии и о борьбе с сарацинами. Неудивительно, что поход вышел почти безрезультатный и принес крестоносцам больше неудач, нежели побед. Поговаривают даже, что в походе Людовик и Элеонора так сильно разругались, что кое-кто предрекает этой чете развод. И хотя подобное сулило Франции немало проблем [34], кто знает, до чего может дойти, когда речь идет о столь могущественной и решительной женщине, как Элеонора Аквитанская, и столь слабом человеке, как Людовик Французский.

Барона Эдгара устраивало, что присутствующие отвлеклись. Сидя подле архиепископа Теобальда, он негромко вернулся к прежней теме, выложив свой главный козырь: Стефан готов примириться с примасом, если тот замолвит за него слово перед Папой и Его Святейшество снимет интердикт.

– Но ведь Стефан потребует от меня и помазания на царство его сына Юстаса! – заметил Теобальд. – А понтифик никогда не допустит, чтобы подобный человек получил корону Англии.

«Интересно, был бы он настроен столь решительно, если бы принц оказался во Фрамлингеме, как и собирался?» – подумал Эдгар. Вслух же сказал иное:

– Сейчас, ради примирения с Церковью, Стефан не будет настаивать на коронации Юстаса.

– Он согласится снять требование? – встрепенулся архиепископ.

– Если вы примирите короля Англии с Папой, Стефан отложит столь желательное для него помазание сына. А вы сможете оставить покровительство не совсем бескорыстного Гуго Бигода и вернуться в свою епархию в Кентербери.

Архиепископ задумался, но Эдгар видел, что тот уже почти согласен. И когда Теобальд сказал, что будет ходатайствовать за короля, Эдгар мог поздравить себя с успешным исходом дела.