— Тут что-то не так. Я в театральном французский учил… — Он внимательнее прислушался к звучавшему из динамиков приятному женскому голосу. — Ребята, я не очень хорошо понимаю, но, по- моему, дело дрянь.
Голос повторил то же самое по- английски. В связи с угрозой терактов в Америке все рейсы из Европы через Атлантику отменяются до выяснения обстоятельств. Тут подскочил Билл. Он неестественно вытаращил глаза и открыл рот — как рыба, выброшенная на сушу.
— Не может этого быть!
— Чего не может быть?
— Я прав, значит, я прав все- таки… — Артист не знал, радоваться ему этой правоте или волосы на голове рвать. — Ребята, кажется, отменили все трансатлантические рейсы. Все. Боятся террористов.
Билл молча потянулся за телефоном. Руки дрожали, пальцы нервно прыгали по маленьким кнопкам. Затем последовала череда обреченных «Yes», «No» и «ОК».
Далее все развивалось более чем стремительно. Стекло и бетон аэропорта Шарля де Голля закружились перед глазами, ребята не задавали вопросов — американец стартовал слишком быстро.
Наконец на эскалаторе Пастухов перевел дыхание и спросил:
— Ты мне объяснишь или нет, куда и почему мы бежим? И что это за ерунда с отменой рейсов?
— Сейчас сам все поймешь.
Еще один поворот — на первый взгляд просто молодые парни на самолет опаздывают, обидно ведь терять долгожданный отпуск! И еще один поворот… Уже пошли терминалы, закончились «дьюти фри», провонявшие насквозь французским парфюмом. На пути встает благообразный мужчина средних лет с неумолимо квадратным подбородком:
— Дальше прохода нет.
Пастух не очень хорошо понимал, какого рожна надо Биллу, но на длительные размышления ему просто не хватило времени. Через секунду тележка для багажа смела с пути нежелательное препятствие, после чего Билл спокойно подошел к распростертому на полу телу, не обращая внимания на вопли, обыскал благообразного, вытащил пистолет, хладнокровно треснул рукояткой по черепу и с еще большей стремительностью понесся дальше.
Пастуха осенило только на взлетной полосе:
— Главное — ввязаться в драку, как сказал Наполеон, мы же на французской земле.
Дальше все было довольно просто. Охранники вставали на их пути как кегли, а они стремительным шаром для боулинга сметали их и неслись дальше.
По аэропорту объявили тревогу, кто-то успел позвать на помощь.
Тогда, окруженные со всех сторон полицейскими с автоматами и в бронежилетах, они нашли остроумный выход: Билл просто взял в заложники… Трубача. Артист наверняка уже отрабатывал металлические нотки, с которыми предстоит зачитать текст политических требований.
— Я убью его, я его убью! Пропустите нас к самолету, — кричал Билл.
Артист «взял в заложники» Пастуха и на нетвердом французском заявил:
— Требуем немедленной отмены запрета на курение на всех трансатлантических рейсах.
Их пропустили к самолету.
— Мать честная! Так вот что… А как мы из этого выпутаемся?
Уже в самолете, прижав дуло вальтера к голове пилота, Билл как-то легкомысленно хихикнул:
— Как там у вас говорят? «Нашу взяли»?
— Говорят — наша взяла. Главное, чтобы это по сути оказалось верно.
Пастухов уже ничего не боялся. Он лишь смутно догадывался, чем грозит угон частного самолета. Ничего хорошего, и прикрытия никакого. По крайней мере, его собственная фантазия пасовала перед такой сложной задачей. Трубач с Артистом сидели почему-то на полу — они вошли в роль дикарей, бесшабашных террористов, угонщиков-отморозков.
Билл вроде бы не рвался ничего объяснять, так что Пастухов почувствовал себя мирным заложником.
— Слушай, а не слишком ли мал самолетик для трансатлантического перелета?
— У Чкалова поменьше был.
— А что с нами сделают, когда мы приземлимся, если вообще приземлимся?
Билл объяснил: правительство США уже обо всем договорилось с правительством Франции. Пастух сначала не поверил. Но более чем серьезный взгляд американца убедил — это правда.
Пилот, у которого висок леденел от металлического касания пистолета и капель холодного пота, медленно сползавших вниз, не понимал по- русски. К счастью для него самого, иначе он, наверное, просто выпустил бы штурвал — настолько неправдоподобно звучали слова Билла.
— А ты раньше знал, что так все обернется? — Пастух в принципе был готов к любым поворотам событий, но тут все менялось как-то слишком кардинально.
— В общем, да. На самом деле не очень хотелось впутывать сюда этих «товарищей».
В принципе человек, не имеющий прямого отношения к политике, никак не может уразуметь, какого черта правительство США должно договариваться с правительством Франции чуть ли не на уровне министерств внутренних дел о неприкосновенности каких-то интернациональных раздолбаев, угнавших с непонятными целями частный самолет.
«Облака перламутровые…» — пытался не думать Пастухов, но почему-то это не удавалось — его неуклонно одолевали мысли о человеке, на котором, неизвестно почему, в последние несколько дней буквально свет клином сошелся. Куда ни посмотришь — везде она, бедная тетка, всюду наследить умудрилась…
Встреча с Софьей Огинской обещала стать более чем интересной.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ