Леденящая жажда

Муха перебежал за свободный выступ, который находился почти рядом со входом в бункер. Это был рискованный маневр — его чуть не настигла автоматная очередь. Одна из пуль просвистела рядом с затылком. Испугаться, как всегда в таких случаях, Муха не успел. У него было задето плечо, но перевязку пришлось отложить до лучших времен. Позиция оказалась удачной, Муха наконец-то смог оценить реальные силы здешних хозяев. Их было больше сотни, намного больше.

Только затихала очередь, враги моментально перескакивали к ближайшим укрытиям, и расстояние между воюющими неумолимо сокращалось.

— Пастух, нам с ними не справиться! Их сотни три. У меня кончились патроны.

— Нужно вызвать подмогу. Еще есть время, — сказал Билл.

— Ваш американский взвод?

— Да.

— Нет.

— С американцами можно найти компромисс, с талибами — нет.

— А я говорю, нет!

Пастух откатился в укрытие к Мухе, в сполохах выстрелов рассмотрел дверь в бункер, увидел свою гранату, вскинул автомат, выстрелил.

От взрыва гранаты дверь наконец слетела. И тут же шарахнуло еще раз.

Яркий белый свет.

Звон в ушах. Кажется, от него сейчас разорвется голова. Невыносимый жар, проникший во все живые клетки. Наверное, это смерть…

Пастух лежал на полу пещеры, над ним продолжали трещать автоматные очереди. «Значит, дверь была заминирована. Ну что ж, повезло».

Волна взрыва лишь слегка задела его, не было никаких ожогов, ни ранений. Но почему он не может встать? Почему какая-то сила тянет его вниз? Где Муха, он только что был рядом. Как остальные?

— Билл! Трубач!

Нет ответа.

Взрыв был сильный и… Неужели они?.. Нет, нет, не может этого быть… Нужно встать, найти их… Нет, прежде нужно войти в эту дверь…

Он сжал кулаки, собрал остатки сил и по- пластунски подполз к заветной двери.

Бункер был пуст. Обугленные, но нисколько не разрушенные стены. Видать, крепко строили. В воздухе еще парят тлеющие клочки какой-то ткани и бумаги. Но останков человеческих тел не наблюдается. По-видимому, талибы перед взрывом сбежали через черный ход, выставив перед дверью в бункер заслон.

Это первая комната. Вот на потолке качается фонарь, удивительным образом уцелевший при взрыве. Старый, чуть ли не антикварный. Свет от него, дрожащий, неровный, слабо обрисовывал сгоревшую пустоту. Никого и ничего здесь нет.

Вот вход в другую комнату, дверь, вероятно, тоже сорвало взрывом.

«Взрыв произошел, когда рванула граната. Может, это была мина на растяжке? Но бомба находилась здесь, в центре комнаты. Где логика?»

Пастух не мог понять смысл маневров талибов. «Восток — дело тонкое!» Судя по всему, это взрывное устройство действовало в радиусе сорока метров. Правда, стены бункера должны были смягчить удар. Это могло означать, что в следующих комнатах разрушений должно быть поменьше и там могут остаться живые.

Комната номер два.

Разрушений гораздо меньше. На полу — куча хлама. Пустые магазины. Бутылки валяются… Разве мусульманам можно пить? Тоже мне, правоверные…

Сначала ему показалось, что в ворохе тряпок, лежащих в углу, кто-то может еще прятаться. Он проверил ногой — нет, никого. Снова пустая надежда. Это были просто тряпки…

Вдруг снова закружилась голова, перед глазами все поплыло, и Пастух рухнул на этот пестрый ворох у него под ногами. «Талибами пахнет», — промелькнула мысль, и сознание почти отключилось. Слух еще продолжал функционировать.

Сквозь гул в ушах еле-еле просачивались другие звуки, оттуда, из пещеры. Сухой треск автоматной очереди, какие-то страшные, непонятные крики, а потом…

Потом вдруг резкий удар по барабанным перепонкам, странная вибрация по всему телу и — ужасающая тишина…

Ничего не слышно.

Что это?

Глаза не открывались. Тишина звенела.

Пастух потряс головой. Тихо. Щелкнул пальцами — слышно. Значит, не оглох. Куча тряпья зашевелилась — Пастух еле успел отпрянуть. Откинулся люк, и из него полезли люди с автоматами…

Пастух обернулся — в развороченную дверь бункера еле успели вбежать Муха, Трубач и Билл. А следом за ними тоже рвались талибы…

Все, это конец, добегались, их заманили в ловушку и теперь перебьют, как куропаток.

Лампа! Эта чертова керосиновая лампа. Хоть небольшой, но свет, а им свет ни к чему. Они уже успели привыкнуть к темноте, воевать по запаху.

Пастух вскинул автомат — лампа разлетелась, облила керосином нескольких нападавших, они вспыхнули, заметались по бункеру. Их добили свои же.

И вновь стало темно. И снова Пастух шел по запаху.

В этой черной кутерьме он успевал отличать своих от чужих. Он уложил пятерых или шестерых, но пули летели все гуще, клинки свистели все ближе.

— Билл! Трубач! Муха! Спиной к спине! — крикнул Пастух.

Они тут же оказались рядом.

Встали спиной к спине и теперь махали штыками и отстреливались уже без разбору.

Под ногами было скользко от пролитой чужой и своей крови.

Трубач только злобно хрипел.

Муха при каждом ударе резко выдыхал.

Билл рубил молча. Только иногда шептал: «О, мой бог».

Это было отчаяние. Это была последняя схватка.

— Кто выживет… — начал Пастух.

— Молчи, командир! — просипел Трубач. — Береги силы.

— Не надо о грустном, — бодрился Муха.

— О! Мой бог!