Леденящая жажда

— Но в памяти — ничего. Только Москва. Нет билетов. Автобус. Жара. Затекли ноги. Автовокзал…

— Ну и как? С чего вдруг ты приехал?

— Что, не рада? — уклончиво ответил Трубач.

— Пропадает надолго, писем не пишет, на мои не отвечает, даже с днем рождения ни разу не поздравил… И тут вдруг нате вам — падает у колодца. Что случилось? Подумай над своим поведением, или вот сейчас возьму хворостину, — шутливо пригрозила сестра.

— Погоди, дай в себя прийти…

— Знаешь, мне все время кажется, что где-то там без меня ты постепенно сходишь с ума, или тебя убивают, или ты заболел… И самое страшное — я не знаю, где ты… и ничем не могу помочь… — Подбородок ее стал некрасиво морщиться, глаза заблестели.

Трубач вздрогнул. «Постепенно сходишь с ума!»

— Ты еще не видела, как человек сходит с ума!

Светка всхлипнула.

Фраза, слетевшая с его губ, была как запрещенный удар. Действительно, кому, как не ей, знать, как человек слетает с катушек.

…Последний раз они встречались пять лет назад, тогда она еще жила в самом Глазове, работала на телевидении была в постоянной готовности уйти в депрессию или даже запой, что, впрочем, периодически и происходило. Трудно было понять, чья жизнь более экстремальна: его, солдата удачи, постоянно ползающего под пулями, или ее, журналистки, занимающейся грубой провинциальной социалкой.

Один телесюжет и вовсе перевернул ее жизнь. Светка столкнулась с местными наркобаронами, которые ей дали понять, что она слишком незначительная фигура в их разборках и что лучше бы ей не показывать своего любопытного носа не только на телевидении, но и вообще на улице. Сначала думалось, это не смертельно — отсидится какое-то время дома, отдохнет и всякое такое. Не получилось. Кто-то, может быть, расслабился бы, как говорится в известной байке, и получил удовольствие. Но Света, промаявшись без работы всего два дня, стала метаться по квартире как загнанный зверек в клетке. Осознание того, что ты лишь «дрожащая тварь», осознание опасности внешнего мира и абсолютное одиночество сильно пошатнули ее психику. Трубач тогда получил от сестры письмо, обрывочные фразы которого прочел как предсмертную записку. Бросил все текущие дела, примчался в город и буквально вынул ее из петли, точнее, из ванны с розовой от крови водой…

Тогда-то он и привез ее в Пролетарский. Здесь, в пятнадцати километрах от Глазова, Светка наконец-то поймала ускользающую гармонию, которая теперь чувствовалась во всем: в том, как она пьет чай, в том, как причесывается, и даже в том, как накрывает на стол.

Утренние сборы на работу теперь были без спешки, без сигарет, без кофе. С книжной полки исчезли конъюнктурные современные циники, еще более дезориентирующие ее неустойчивую психику. Трубач с радостью заметил на их месте Бунина, Чехова, Платонова… Возможно, это было следствием новой Светкиной профессии — библиотекарь.

— Прости, ляпнул не подумав.

— Проехали… Тему не переводи. Теперь ты объект для психоанализа. Начинай!

— С чего?

— С самого начала, разумеется.

— С начала было слово…

— Не богохульствуй!

— С чего это ты вдруг так заговорила?

— С тех самых. Не переводи стрелки!

— Да забыл я многое…

Но сейчас он обманывал Свету, потому что вдруг вспомнил, что приснилось ему ночью.

Он помнил…

Действительно, был вертолет, на нем летел он и еще один человек, которого надо было уничтожить. А зачем — вот именно это он и не хотел вспоминать.

Потом он спрыгнул с вертолета в пятнадцати метрах от земли. И чуть не обгорел, когда вертолет взорвался почти рядом с ним. Он все время шел рядом со смертью, иногда чувствовал ее смрадное дыхание. А в этот раз почувствовал уже ее пристальный взгляд. И отвернулся. И тогда во всей полноте ощутил, что хочет жить. Безумно хочет жить! Как расскажешь все это человеку, который о войне и смерти ничего, ну совсем ничего не знает…

— Когда-нибудь я тебе все расскажу. Но сейчас, пожалуйста…

— Хорошо, потом так потом. Только ты же снова будешь кричать по ночам.

— Это скоро пройдет.

Трубач сидел рядом со Светкой и боялся шевельнуться, боялся спугнуть захватившее его ощущение детства. Именно об этом сочетании звуков и запахов он давно мечтал.

Встали в памяти далекие образы: деревянные полы, зарубки на дверном косяке, маленькое ведерко с мишкой у колодца.

Безмятежность! Раньше он часто развлекал себя мысами, что вот он вернется в родной дом, что Светка будет очень удивлена, он будет ходить на рыбалку, рубить дрова, строить что-нибудь. И непременно пиво и телевизор по вечерам — знак спокойной обывательской жизни. Только вот новости он смотреть не будет. Надоело! Никакой политики, интриг и терактов! Стой, стой, стой!

Трубач внезапно поймал мелькнувшее воспоминание. Что-то тревожное… Нужно вспомнить…

Сестра стала накрывать на стол. Вареная картошка, зеленый лук и молоко.

— Уж не обессудь, завтрак по-деревенски — привыкай, здоровее будешь. Пища экологически чистая.

— З-замечательно!

— А ты думал! Иди быстро умывайся. Вода в колодце… Ты так внезапно… Хоть бы позвонил, что ли…