Лед как пламя

У площади расставлены палатки, и мы идем вдоль столов, заваленных картами и расчетами. Генерал с Элисон, склонив головы, тихо обсуждают что-то в одной из палаток. Мы привлекаем их внимание, и на лице Элисон расцветает искренняя улыбка, а на лице Генерала отражается работа ума — он что-то просчитывает. Их одежды так же красивы, как и платья Нессы с Дендерой. Традиционная одежда винтерианских женщин — длинные гофрированные платья цвета слоновой кости, а винтерианских мужчин — голубые штаны и блузы, поверх которых крест-накрест повязана белая ткань. Мне все еще непривычно видеть Генерала не в боевом снаряжении. Он даже не носит кинжал. Нам ничего не угрожает, наш враг мертв.

— Моя королева, — склоняет голову Генерал.

Я вся напрягаюсь. К тому, что Генерал зовет меня «моя королева», я тоже еще не привыкла. Мой Генерал. Отец Мэзера. При мысли о Мэзере все внутри переворачивается.

Мэзер в Дженьюри, тренирует винтерианскую армию. Он почти ни словом не обмолвился со мной после нашего с ним последнего разговора. После того как я полностью взяла на себя обязанности королевы, а он безропотно лишился высочайшего титула.

Я надеялась, что ему всего лишь нужно время, но за три прошедших месяца Мэзер не сказал мне ничего, кроме: «Да, моя королева». Я не знаю, как преодолеть разверзшуюся между нами пропасть. Как бы глупо это ни было, я успокаиваю себя тем, что он заговорит со мной, когда будет к этому готов.

Возможно, проблема не в том, что Мэзер больше не король, а в том, что Терон все еще не желает уходить из моей жизни? Пока мне легче не думать о Мэзере. Легче нацепить на лицо улыбку, спрятав за ней творящуюся в душе жуть. Я бы не хотела ничего скрывать, не хотела бы, чтобы другие прятали свои чувства. Мы должны быть сильны духом и справиться со всеми бедами. В груди покалывает разрастающимся холодком — искрящимся, морозным, бодрящим, — и я подавляю стон.

Завоевав мое королевство шестнадцать лет назад, Ангра сломал накопитель Винтера. А когда накопителем жертвуют, как это сделала Ханна, правитель сам становится им. Его тело и жизненная сила сливаются с магией. Никто не знает об этом, кроме меня, Ангры и моей матери.

«Ты можешь помочь им справиться с тем, что случилось», — говорит Ханна. Так как магия во мне ничем не ограничена, мама может общаться со мной даже после своей смерти.

«Я не буду исцелять их насильно», — отвечаю я, вздрагивая от этой мысли. Магия может излечить телесные раны, но душевные? Я не…

«Я и не предлагала подобного, — возражает Ханна. — Ты можешь показать им, что у них есть будущее. Что Винтер способен выжить».

Напряжение отпускает меня. Да, это я могу.

Толпа затихает, когда я выхожу из палатки в сопровождении Генерала. Двадцать рабочих уже углубились в гору — так происходит при каждом открытии рудника. Рудокопы отправляются внутрь, я же стою у выступа горы и наделяю их при помощи магии нечеловеческой ловкостью и выносливостью. Магия работает только на коротких расстояниях, и мне не удалось бы использовать ее, находись я в Дженьюри.

— Начинайте, когда будете готовы, моя королева, — произносит Генерал, словно чувствуя, как я ненавижу эти открытия рудников. Больше он ничего не говорит, лишь отступает, заложив руки за спину.

Я стараюсь не обращать внимания ни на Ханну, ни на Генерала, ни на устремленные на меня десятки пар глаз, ни на давящую тишину, накрывшую площадь.

Раньше магия наполняла меня восторгом. Когда она помогла мне освободить пленных винтерианцев. Когда мы вернулись в Винтер, и я не знала, как всем помочь, она сама заструилась из меня, принося снег и вливая в моих людей жизненные силы. Магия всегда знала, что нужно делать.

Но сейчас, даже если я захочу ее остановить, мне это не удастся. Вот что страшит меня больше всего. Я чувствую, насколько безгранична магия. Мое тело сдастся задолго до того, как она решит остановиться.

Я пытаюсь обуздать ледяные потоки в груди, но понимаю: винтерианцы нуждаются в каждой толике магии, которую я пытаюсь удержать. Я не успеваю сделать вдох, как магия вливается в рудокопов. Я стою в ее холодном вихре, глядя широко распахнутыми глазами в выжидающие лица моих подданных. Они не видят и не чувствуют магии, если она питает не их. Никто не знает, какой опустошенной я себя ощущаю. Будто я чехол для стрел.

Я пыталась поговорить об этом с Генералом, но проглотила слова, когда в комнату зашел Ноум. Если король Корделла узнает, что сам может стать накопителем, то ему больше не будет нужен магический источник. Ноум обретет могущество и перестанет делать вид, что Винтер его не интересует.

Я разворачиваюсь, желая пресечь поток магии. Толпа воспринимает это как завершение открытия и тихо аплодирует.

— Произнесите речь, — побуждает меня Генерал, стоит мне направиться к палатке.