Лед как пламя

— Отпустите меня! — приказывает он, но тщетно.

Тогда он с ненавистью смотрит на жену.

— Что ты творишь?! Отпустите меня!

— Они больше тебе не подчиняются. — Раэлин разглаживает складки на платье, в ее голосе слышна легкая досада. — На чем я остановилась? Ах да. Объединение. Истинное объединение. Мы более не потерпим слабых правителей, и Сезоны более не будут называться королевствами — во всяком случае, Саммер, Отем и… — она бросает взгляд на Ноума, — Винтер. Мне самой им об этом объявить или вы это сделаете?

Ноум выглядит не менее потрясенным, чем я. Но когда Раэлин обращается к нему, в его глазах разгорается властный огонь.

— Корделл не является частью чьей-то крупной игры. Винтер принадлежит Корделлу, и я прибыл сообщить об этом королеве.

Пока он говорит, Терон делает шаг вперед, вставая ко мне спиной. Я вижу, как ссутулились его плечи.

— Сезоны наконец-то находятся там, где им самое место, — воркует Раэлин. — Разве это не чудесно? Винтер и Отем подчиняются Корделлу…

Ноум успел захватить и Отем?

— …Саммер был очищен от скверны, а Спринг… что ж, Спринг — единственный из Сезонов, достойный считаться королевством. Благодаря ему будет образован новый мир. Следуя его примеру, мы очистим от недостатков всю Приморию. Нам больше не нужны королевские накопители, не нужны привязки к слабым родам. Мы создадим наши собственные королевства и органы управления, которые возглавят достойные люди. — Раэлин ступает вперед и наклоняется, чтобы посмотреть в глаза Терону. — И вообще-то Корделл является частью нашей крупной игры. Не так ли?

— Нет! — кричит Ноум.

Терон разворачивается к нему.

— Тебе ничего не известно!

Мне не совсем понятно, почему Терон не спрашивает, а утверждает это. Он должен был вопросом вынудить отца признать, что тот знал о происходящем. Но его тон… Нет. Наверно, я ошиблась… Это должен был быть вопрос. Ноум скрипит зубами, теряя над собой контроль.

— Корделлу не нужно ничего из того, что ты можешь предложить, — заявляет он Раэлин. — Корделл владеет истинной магией. Нам не нужна ваша пагубная зараза.

Терон сжимает ладони в кулаки.

— Магия не принадлежит Корделлу. Она принадлежит всему миру. Ее заслуживает иметь каждый. Вот чего я пытался добиться этим путешествием — объединить всех, чтобы показать, каким может стать мир. Я составил договор, ты знал об этом? Договор, который восстановит мир на земле.

— Наивный эгоистичный мальчишка! — Ноум так взбешен, что брызжет слюной. — Ты за моей спиной заключаешь мирный договор, слушая нашептывания своей винтерианской подстилки?!

Терон на мгновение ошеломленно замирает, а потом, оскалившись, подается вперед:

— Конечно же, ты не хочешь делиться силой. Это твоя извечная проблема. Корделл бесспорно важен, но нельзя вести себя так, будто мы — единственные люди на земле, достойные жизни!

Ноум в ярости сжимает кулаки.

— Я всегда все делаю во благо нашего королевства. Тебе известно, что случается, когда правитель не делает того, в чем нуждается его королевство? Вот что! — Он с отвращением машет рукой в сторону головы Симона, бесстрастно смотрящей на разворачивающийся перед ней хаос. — Это заканчивается плохо и для правителя, и для его королевства, которым жаждут поживиться другие монархи. Я лучше умру, чем позволю Корделлу так низко пасть.

Я стараюсь не смотреть на голову Симона, оглушенная словами Ноума. Саммер теперь в том же самом положении, в каком так долго находился Отем, не имея наследника нужного пола. Раэлин убила единственного мужчину королевской крови Саммера и убьет Кэридвен, чтобы навсегда прервать их род. Мне становится нехорошо.

Терон смеется — надломленным, сдавленным смехом человека, который близок к тому, чтобы заплакать.

— Поэтому моя мать умерла. Потому что гордость не позволила тебе признать, что Корделлу нужна помощь. Мама не была корделлианкой, и сколько бы ты ни пытался ей помочь…

— Молчи! — кричит Ноум. — Я приказываю тебе…

— …Ты не мог ее исцелить. Корделл не мог ей помочь, но вместо того чтобы признать это и отпустить ее в Вентралли, чтобы ее излечил их накопитель, ты позволил ей…

Лицо Ноума багровеет, слюна брызжет изо рта, когда он с возвышения орет:

— Замолчи!

— Ты позволил ей умереть! — кричит Терон. — И сейчас разрушаешь нашу последнюю возможность на мир. А я всего лишь хочу, чтобы всем нам ничего не грозило.

Кажется, Раэлин что-то говорит или это Джессе кидается к ней… Но я вижу лишь лицо Терона, который оборачивается ко мне. Он мертвенно бледен, брови страдальчески изогнуты, губы подрагивают. Внутри него растет ярость. Он будто бы вспоминает каждое мгновение, когда он противостоял отцу, когда был пешкой в его игре. Когда он желал одного, а отец делал совершенно другое. Он был так соблазнительно близок к изменению мира, но его замыслам, как всегда, помешали чужие намерения.

Такое лицо у него было в моих видениях, когда он корчился в темнице Ангры, рыдая о том, что не обладает той властью, какой владеет отец. Терон хотел лишь одного — обезопасить все королевства Примории. Раэлин специально употребила слово «объединение», будто знала, что за ним скрывается.