Лёд и разум (СИ)

— Мда? — повторный взгляд всего лишь подтвердил первоначальное впечатление. Ни кожаная косуха в заклепках и карманах, из-под которой выглядывал кожаный же жилет, ни тяжелые армейские ботинки, чем-то напоминающие мои, ни черные штаны с серыми вставками — ничто не могло убедить меня в том, что этого человека стоит называть Толстяком.

— Гр-р-р! — Лара аж зарычала. — Да посмотри на него! На нем же Восьмерка стоит. Причем, не стандартный на сто семь, а на все сто четырнадцать! Один и восемьдесят шесть! Передняя подвеска с картриджной гоночной вилкой! Две характерных сдвоенных трубы со встроенными катализаторами! Литые алюминиевые диски от Лэйка! И фара!.. Фара смотри какая! Нового образца! Мотик этого года! Край, прошлого!

— А-а-а, — устало протянула я. — Ты о мотоцикле.

— А ты о чём? — Лара зло посмотрела на меня.

— Не важно, — буркнула я, внимательно наблюдая за мотоциклом. Хозяин удачно вписал его между автомобилями, слез с него, сделал пару шагов.

Мотоцикл завалился на бок, чудом не поцарапав дверь красного кабриолета.

— Да как же так! — в голосе Лары слышалось негодование, к которому примешивалась немалая обида. — Он что совсем безрукий что ли?

— А падает как настоящий толстяк, — хмыкнула я и добавила. — Этот олух забыл подножку выставить.

Лара выругалась. Не будь между нами стекла, она бы непременно бросилась на мотоциклиста, схватила бы его за тощую шею и постаралась бы разделить худощавое нескладное тело на две неравные части. Моя подруга обожала хорошую стильную технику и очень не любила тех, кто с ней плохо обращался.

Мотоциклист посмотрел по сторонам, подобрался к Толстяку, присел, уперся спиной в сиденье, ухватился за руль и за заднее крыло.

— А парниша опытный, — заключила Лара, наблюдая за потугами мотоциклиста. Толстяк неторопливо принимал стоячее положение.

— Не первый раз падает, — согласилась я мрачно. — И не…

Шварк!

— …последний, — мотоцикл завалился в другую сторону, не замедлив оставить царапину на двери черного дорогого на вид внедорожника.

— Этот идиот опять забыл про подножку! — Лара горестно всплеснула руками.

— Забыл, — отрицать очевидного я не стала. Меня внезапно настигла одна очень интересная мысль. Я смотрела в окно, но теперь меня интересовали не усилия мотоциклиста, а красный кабриолет, стоящий у окна. Очень знакомый кабриолет. Похожий автомобиль одна моя знакомая каждый день убирала с парковочного места ректора. И, насколько мне помнилась, Лиза Коффин собиралась уехать в национальный парк Кит-Санс. Вместе с друзьями. Она бы не стала оставлять свой любимый автомобиль рядом с университетом. Или… стала бы?

Тем временем мотоциклист заставил Толстяка принять вертикальное положение, быстро осмотрел царапину на автомобиле и стал озабоченно озираться, надеясь не обнаружить свидетелей неумышленной порчи имущества. Зевак в переулке не нашлось. А мы с Ларой остались незамеченными, благодаря зеркальному окну. Не прошло и пары секунд, как мотоциклист оседлал Толстяка и был таков.

— Во дурак-то, а! — фыркнула Лара.

— Дурак, — согласилась я, — и подлец. Может, еще одну пиццу?

Мы посидели еще немного. Третью пиццу доели с трудом. И в этот раз разговор вертелся вокруг всяких руконогих созданий, не способных управляться с дорогой и очень крутой техникой. Солировала Лара. Я пребывала в задумчивости, поддакивала, изредка вставляла короткие комментарии и наблюдала за кабриолетом.

От четвертой пиццы мы отказались. И где-то через полчаса Лара вызвала такси. Мы тепло попрощались. Я погрозилась через три недели заглянуть в ее альма-матер, и Лара, пообещав подготовить грандиозную встречу, уехала.

А я заказала черного чая, расплатилась и осталась в кафе. Посетителей стало гораздо больше. Тишина сменилась гулом разговоров. Официант несколько раз подходил, интересовался, не желаю ли я чего-нибудь еще. Я отвечала отказом и продолжала наблюдать. Скучное занятие, право слово, но умение сосредотачиваться на чём-то одном являлось одним из моих главных достоинств. Когда я уже почти уверилась, что ничего не произойдет, из дома напротив вышли двое: Лиза Коффин и высокая черноволосая женщина с красивым, но очень злым лицом.

Лиза не изменяла себе. Невесомость и воздушность. Легкое белое пальто до колен. Струящийся воротник-кокилье. Широкий поясок подчеркивающий осиную талию. Светло-кремовые полусапожки с изящными пряжками. Распущенные золотистые волосы, широко раскрытые голубые глаза, аккуратный носик и невинное выражение лица дополняли образ богатенькой легкомысленной девушки, живущей исключительно среди милых розовых пони и огромных плюшевых медведей.

А спутница Лизы вызывала угрозу. И не только угрозу. От нее несло фальшью, как от Алекса Айса Александера. Она казалась чем-то ненужным, чем-то противоестественным. Как пятое колесо автомобиля. Как одноцентовая монета. Как война с бедностью.