Лед и пламя

– Мисс Стаффорд, полагаю? – Спросил он, и, дождавшись согласного кивка, продолжил: – Меня зовут детектив Боуин. Я знаю, что Вы подверглись нападению, но обязан задать Вам несколько вопросов. Вы сможете? 

– Да. – Даниэль отвечала на вопросы детектива, чувствуя, как ноги и руки словно наливаются свинцом. 

– Похоже, это мой случай. Почерк вора точно такой же, – просиял детектив.  Вор, которого он выслеживал уже долгое время, никогда не оставлял свидетелей. Эта женщина – первая. Детектив уже предвкушал увлекательную погоню – вор был слишком умен, его вылазки были дерзкими и совершенными по стилю и воплощению. Боуин надеялся, что скоро поймает этого неуловимого черного человека. 

– Все, что Вы вспомните, поможет нам поймать его. 

Даниэль рассказывала о нападении, а детектив старательно записывал ее слова в блокнотике. Про удушье и нежность чужака Даниэль рассказывать не стала. 

Детектив Боуин задавал ей множество вопросов, пытаясь нащупать как можно больше деталей. Его допрос продолжался уже почти сорок минут, и он заметил, что Даниэль буквально засыпает на ходу. Свернув допрос, он попросил женщину приехать к нему в участок и завершить показания.

* * *

 Дядя кружился над ней, как наседка над цыплятами. Он все никак не мог поверить, что на его девочку напали и всю ночь шастал к ней в комнату, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. В конце концов дядюшка понял, что все, чем он может помочь любимой племяшке – дать ей выспаться, и сдерживал себя, чтобы снова не навестить ее. 

Хотя Даниэль и устала, она была слишком возбуждена событиями. В голове метались мысли, чувства были в смятении. Полиция обращалась с ней так, как будто она была в шоке… может быть и так… Иначе почему она все время думала о высокой, статной фигуре и теплых глазах чужака? Это было глупо, но Даниэль жаждала, чтобы он снова вернулся и связал ее. Она все еще чувствовала, как покалывает кожа от приятных нежных поглаживаний. Даниэль прикоснулась пальцами к губам: они все еще горели от его прикосновений.  Даниэль ругала себя за такие мысли. Она могла бы быть изнасилована или убита. Но что–то в глубине души верило, что ей ничто не угрожала. Она была так уверена, что чужак не причинит ей боли и страданий, что это казалось полным абсурдом. Даниэль задрожала, когда вспомнила его руки, его глаза, его голос… Чувства все еще были обострены, а память живо рисовала образы недалекого прошлого. Она помнила кожаный жакет чужака, аромат, витавший вокруг, когда он прижимал ее к себе. Даниэль огляделась, ища хоть что–нибудь, что напомнило бы о нем. Ничего. Даже шарфа теперь нет…  Женщина отругала сама себя. Он вор! Домушник! Брал то, что не принадлежит ему! Вычистил сейф – два миллиона долларов в драгоценностях и еще куча наличных испарились, словно их и не было никогда.  Но это было неважно. Дядя богат, и сумма, пусть даже крупная, не разорит ее. Огорчало только одно – пропал медальон матери. Он переходил из поколения в поколение: его дарили старшим дочерям на двадцатитрехлетие. Через несколько недель медальон должен был достаться ей. Теперь традиция нарушена – чужак забрал фамильную ценность.  Мысли путались и не оставляли ее. Решив, что заснуть она все равно не сможет, Даниэль решила записать все в дневник. Не найдя его, она перепугалась. Неужели чужак стащил и его? Смешно, но другого объяснения она не находила.  Пульс пустился в бешеную скачку, когда она подумала, что он прочитает ее мысли… Что он сделает с дневником? Будет искать тайны? Разум на пару с фантазией рисовал красочные картины. Но потом Даниэль немного успокоилась. Она недавно убрала из дневника старые записи, а в книгу вставила чистые листы.  Она попыталась вспомнить, что записывала в последние несколько недель и вспомнила… парк. Даниэль застонала. Неужели он прочитает ее фантазии?! Но ведь еще есть вероятность, что чужак выбросит дневник, даже не открыв его.

* * *