Читаем Лед и пепел полностью

Под нами пролив Хуано–де–Фуко, через который проходит южная граница между Канадой и США, а впереди уже видны дымящие трубы Сиэтла. Пролив окаймлен высокими скалистыми горами, но погода ясная и они нам не мешают. Саша Макаров включает репродукторы и голосом видавшего виды проводника вагона объявляет.

— Граждане пассажиры, через пять минут конечная станция нашего маршрута Москва — Аляска — Соединенные Штаты Америки. При выходе просим не забывать своих вещей!

В кабинах самолета суматоха Пассажиры торопливо хватаются за свои чемоданы, но шутка до них доходит, смеясь, все бросаются к иллюминаторам. Гидросамолет на малом газу скользит мимо белых громад зданий, и мы узнаем, что небоскребы — не только принадлежность Нью — Йорка, но их достаточно и в Сиэтле — большом портовом городе. Гидроаэродром — в пригороде, под нашими крыльями бесконечной лентой проносятся причалы.

— Почти как в Одессе, даже чуть–чуть побольше! — кричит Иван, указывая на бесчисленные суда всех марок и калибров.

Байдуков снимает руки со своего штурвала и освобождает педали руля поворота.

— Сажайте, Георгий Филиппович! Это ваша трасса! — говорит Иван и отстраняется от левого штурвала.

Байдуков как–то собранно подтягивается, в глазах благодарность за доверие и радость предстоящей самостоятельной посадки. Вслух считаю показания стрелок приборов скорости, Байдуков плавно выравнивает машину у самого зеркала воды, слегка задирает нос, и киль лодки с визгом заскользил по невысоким волнам бухты.

Подруливаем к слипу. Двенадцать моряков в белых гидрокостюмах, стоящие в две шеренги, подхватывают нашу машину, чтобы обуть в колесные шасси и вывести из воды в ангар. На берегу пестрая толпа встречающих, морские и армейские офицеры, длинные ряды автомашин. Открыв все люки, мы, стоя, приветствуем берег, откуда доносятся ответные крики: «Добро пожаловать, советские летчики!», «Да здравствует дружба великих народов Америки и Советского Союза!», «Ура, русские парни, молодцы!»

Как только машина коснулась бетона, сотни рук встречающих подхватывают ее и выводят на бетонную площадку. Цепочка матросов окружает самолет, оттесняя толпу. К нам подходят двое в штатском и, радостно улыбаясь, приветствуют:

— С прилетом, дорогие товарищи! Здравствуйте! Представляются: советский консул в Сан — Франциско Петр Петрович Иванов и сотрудник посольства Анатолий Маслюк. Специально прибыли для встречи. Крики, объятия, десятки вопросов: «Как там на родине?», «Как в Москве?» А в глазах — сквозь радость встречи, озабоченность и немая тревога. Мы понимаем их: наблюдая за событиями войны за тысячи километров от дома, читая чужие газеты, полные дезинформации, конечно, трудно представить, как там все на самом деле. Бодрим, как можем, а у самих на сердце тупая боль, и ни на минуту не покидает мысль: как там дела под Москвой?

К самолету с воем, оттесняя кольцо встречающих и цепь матросов, подъезжает машина с надписью: «Полиция». Вежливо козырнув, четверо рослых молодцов поздравляют с прилетом. Один из них через переводчика дает распоряжение:

— Пассажирам предъявить паспорта и багаж! — и жестом руки показывает место у хвоста самолета для досмотра.

Мы с Иваном переглядываемся и невесело смеемся.

«Кажется, влипли», — проносится в голове. Ведь никто из экипажа заграничных паспортов не имеет. И никто по пути у нас никаких документов не спрашивал.

Пассажиры, начиная с Громова, предъявляют красные паспорта, но чемоданов их не осматривают.

— Надо предупредить консула Иванова, — мрачно говорю я Черевичному.

Но в это время старший из полисменов подходит к нам и, вытянувшись, что–то говорит переводчику.

— Полиция приветствует мужественных советских летчиков, желает им хорошего отдыха и приятного знакомства с Новым Светом, — говорит переводчик. — Экипаж от досмотра освобожден и члены его являются национальными гостями Америки.

Пожав нам руки, полиция отъезжает в сторону.

— Ишь ты, какие добряки, а еще полиция, — скептически произносит Виктор Чечин.

Мы объясняем товарищу Иванову, что не имеем никаких документов на въезд в США. Консул успокаивает нас, объясняя, что все это оговорено, хотя это и беспрецедентный случай в дипломатии, но срочность чрезвычайного рейса в условиях войны нарушила принятые процедуры.

— А теперь в гостиницу «Олимпик», там встреча с членами нашего посольства и представителями США.

— Товарищ Иванов, нам бы хотелось переодеться в штатские костюмы и привести в порядок кабины самолета.

— Хорошо, Иван Иванович, я жду вас у автомашины. Поднимаемся в самолет. В кают–компании с механиками сидит рослый, совершенно рыжий майор в морской форме. Добродушно улыбаясь, он протягивает нам руку:

— Майор Френкель, Питер… американский гепеу, — неожиданно для нас говорит он по–русски и громко смеется. Прикомандирован к вам, ну, как это — чтобы не было диверсии с экипажем, самолетом.

— Понятно! Раз так — тогда за дружбу советского народа с американским, за Рузвельта! — говорит Черевичный.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии