– Какой-то тип насилует медсестер у памятника Уорту. По дороге к метро, когда они пересекают парк у больницы. Знаешь этот парк? В китайском квартале?
– Да, – сказал Клинг и кивнул.
– Весьма большой парк для этой части города. Он нападает на тех, кто выходит от четырех до полуночи. Всего за последние три месяца напал на трех девушек. Он всегда насилует в безлунные вечера.
– Значит, как я понял, в этот четверг луны не будет.
– Совсем, – сказала она. – А тебе нравится эта песня?
– Какая песня?
–
– Я не знаю этой песни, – сказал Клинг. – Извини.
– Да, мы с тобой, конечно, не разыгрываем сцену «нам обоим нравятся одни и те же вещи», а?
– Я не знаю, что это за сцена, – насупился Клинг.
– Ну, как в кино. Какой твой любимый цвет? Желтый. У меня тоже! Какой твой любимый цветок? Герань. У меня тоже! Ура, нам нравятся одни и те же вещи! – Она снова рассмеялась.
– Ну, по крайней мере нам обоим нравится
– Да, конечно. По-твоему, это сексуально?
– Что?
– Медсестры. Я говорю про их форму.
– Никогда не думал об этом.
– У многих мужчин слабость к медсестрам. Возможно, они думают, что медсестры все это видели. Голых мужчин на операционных столах и так далее. Им кажется, что медсестры – опытные.
– Угу, – сказал Клинг.
– Однажды мне сказал один человек, с которым я встречалась, – он издавал книжки в мягких обложках, – он сказал мне, что если в названии книги будет слово
– Это правда?
– Он мне так сказал.
– Наверное, он знает.
– Но медсестры тебя не заводят, а?
– Я этого не говорил.
– Я покажу тебе, как я выгляжу в форме медсестры, – сказала Эйлин и встретилась с ним глазами.
Клинг промолчал.
– И надо что-то делать с белым также, – сказала Эйлин. – С тем фактом, что форма медсестры белая. Как платье невесты, не так ли?
– Возможно, – сказал Клинг.
– Спорный образ, понимаешь?
– Так, на мой взгляд, – сказал Клинг.
– Ты не был женат? – спросила она.
– Я был женат, – сказал он.
– Я не знала.
– Да, – сказал он.
– И?..
Клинг поколебался.
– Я недавно развелся, – сказал он.
– Извини, – сказала она.
– Хорошо. – Он поднял бокал, избегая ее настойчивого взгляда. – А как насчет тебя? – спросил он. Он глядел на реку.
– Все еще надеюсь, что явится мистер Правильный, – улыбнулась она. – Во мне все еще живет такая фантазия... Нет, я не должна была рассказывать об этом.
– Почему же? Рассказывай, – сказал он, не поворачивая головы.
– Ну, на самом деле... Это очень
Я влюблюсь, мы будем счастливы и заживем вместе. Пожалуйста, не рассказывай о моих фантазиях ни Бетти Фридан, ни Глории Стайнем. А то меня прогонят прочь из женского движения.
– Ты пересказала классические фантазии об изнасиловании, – сказал Клинг.
– Да, но я к тому же имею дело с настоящими насильниками, – сказала Эйлин. – И я знаю, что это не игра.
– Угу, – сказал Клинг.
– Тогда зачем мне фантазировать на эту тему? Я была на волоске так много раз...
– Может быть, это объясняет твои фантазии, – сказал Клинг. – Фантазии делают ее менее пугающей. Твою работу. То, что ты должна делать. Может быть, – сказал он и пожал плечами.
– Похоже, мы с тобой сейчас разыграли сцену «рассказываю тебе, а почему – не знаю».
– Да, похоже, – улыбнулся он.
– Кто-нибудь должен написать книжку про все разновидности типичных сцен, – сказала она. – Больше всех мне нравится сцена, когда убийца с пистолетом стоит перед человеком, который за ним охотится, и говорит примерно так: «Сейчас я могу рассказать тебе все. И мне ничего не угрожает. Потому что через пять секунд я тебя застрелю». И затем хвастливо и подробно рассказывает, скольких убил, скольких зарезал, как и почему.
– Да, если бы все было так просто! – улыбнулся Клинг.
– И еще мне нравится сцена «Ох! Ах!». Это когда нам показывают жену в постели с любовником, а затем как муж вставляет ключ в замок. И тут мы должны воскликнуть: «Ох! Ах! Сейчас начнется!» Ты, наверное, тоже обожаешь эту сцену.
Улыбка слетела с его губ.
Она заглянула ему в глаза, пытаясь прочесть что-то в них и понимая, что совершила какую-то ужасную ошибку.
– Я, пожалуй, попрошу принести счет, – сказал он.
Она знала, что в любом случае нельзя нажимать. В роли приманки она научилась терпению.
– Конечно, – согласилась она. – Мне тоже надо бежать. Ну, спасибо, что принес сережку.
– Не за что, – пробормотал Клинг, но он не глядел на нее, он подавал знаки официанту.