Лед

В третьем ящике была целая коллекция рыболовных мушек, лесок и крючков, а вместе с ними лежала фотография.

Сервас поднес ее к окну.

Гримм, Шаперон и еще двое мужчин.

Снимок был довольно старый. Гримм на нем выглядел почти худым, а Шаперон — лет на пятнадцать моложе, чем сейчас. Все четверо сидели вокруг костра на камнях и улыбались в объектив. Слева за ними просматривалась поляна, окруженная хвойным лесом и старыми деревьями с пожелтевшей осенней листвой, справа пологий склон, озеро и горы. Судя по длинным теням, протянувшимся от деревьев к озеру, день клонится к закату. От костра поднимается струйка дыма. Слева видны две палатки.

Атмосфера буколическая.

Ощущение простого счастья и братской дружбы. Люди явно наслаждаются бивачной жизнью в горах, выехав, видимо, в последний раз перед зимой.

Сервас вдруг понял, каким образом Гримму удавалось переносить затворничество рядом с женщиной, которая его презирала и унижала. Ему помогали вот такие моменты единения с природой в компании друзей. Презрение жены он оборачивал в свою пользу. Для него эта комната вовсе не являлась тюремной камерой или собачьей конурой. Это был туннель во внешний мир. Чучела животных, постеры, рыболовные снасти, журналы возвращали его в те минуты полной свободы, которые и составляли движущую силу жизни аптекаря.

Четверо мужчин на фото были одеты в клетчатые рубашки, свитера и брюки покроя 1990-х годов. Один из них поднимал в руке дорожную флягу, в которой явно плескалось нечто покрепче, чем просто вода. Другой глядел в объектив с отсутствующей улыбкой, словно витал где-то далеко и весь этот ритуал его не касался.

Сервас вгляделся в двух остальных участников похода. Один — веселый бородач огромного роста, другой — высокий, очень худой, с густой темной шевелюрой и в больших очках.

Он сравнил озеро на фотографии с тем, что было изображено на постере, но не смог определить, разные ли это места.

Перевернув фото, он прочел надпись: «Озеро Уль, октябрь 1993 года».

Все верно, снимок сделан пятнадцать лет назад. Люди на нем — почти его ровесники. Им около сорока. Интересно, они еще о чем-нибудь мечтают или уже достигли равновесия, каких-то результатов в жизни? Что это за результаты — со знаком «плюс» или «минус»?

На фотографии они улыбаются, глаза блестят в неярком свете осеннего вечера, лица пересекают тени.

Искренни ли эти улыбки? На фото все улыбаются. Сервас сказал себе, что теперь люди постоянно играют, что-то изображают под влиянием глобальной заурядности средств массовой информации. Многие проживают жизнь так, словно находятся на сцене. Видимость, китч стали нормой.

Он внимательно вгляделся в фотографию. Пригодится она или нет? Привычный голос интуиции сказал: «Да».

Он помедлил и сунул фото в карман.

В этот самый момент у него возникло чувство, что он что-то упустил. Оно было острым и требовало немедленно додумать, что именно не замечено. Мозг подсознательно отметил какую-то деталь, которая теперь подавала сигнал тревоги.

Мартен снова вытащил фото и внимательно рассмотрел. Четверо улыбающихся мужчин. Мягкий вечерний свет. Озеро. Осень. Тени, танцующие на воде. К озеру протянулась тень от горы. Нет, сигнал подавало что-то другое. Настойчиво, ясно и неоспоримо. Не отдавая себе отчета, он что-то увидел и вдруг понял.

Руки.

У троих из четверых мужчин на фотографии была видна правая рука. Все трое носили на безымянном пальце золотой перстень.

Конечно, изображение было слишком мелким, но Сервас готов был поклясться, что перстни у всех одинаковые.

На отрезанном пальце Гримма перстня не было.

Сервас вышел из комнаты. В доме звучала музыка. Джаз. По захламленному коридору он пошел на звук и оказался в такой же заставленной старьем гостиной. Вдова сидела в кресле и читала. Подняв глаза, она бросила на Серваса в высшей степени враждебный взгляд.

Он достал из кармана ключи и спросил:

— Вы знаете, от чего они?

Она поколебалась, видимо соображая, чем рискует, если не скажет, потом ответила:

— У нас есть охотничий домик в долине Соспе. В десяти километрах отсюда, к югу от Сен-Мартена, недалеко от границы с Испанией. Мы туда ездили… В основном муж летом по выходным.

— Муж ездил? А вы?

— Там довольно мрачное место, я туда никогда не ездила. А мужу там нравилось отдыхать, побыть одному, поразмышлять, половить рыбу.

Отдохнуть… Интересно, с каких пор аптекарь стал так нуждаться в отдыхе? Он что, так переутомлялся на работе? Нет, скорее просто хандра заедала. Да и что он, в сущности, понимал в аптекарском деле? Ясно было одно: нужно обязательно съездить в шале.

Ответ на свой запрос Эсперандье получил через тридцать восемь минут. В окна барабанил дождь. На Тулузу уже спустилась ночь, и огни за струями воды, стекавшими по оконному стеклу, напоминали размытый рисунок экранного дисплея.

Венсан отправил следующее сообщение: