Лед

Эрик Ломбар открыл еще одну дверь в глубине библиотеки. Гостиная. Сквозь высокие застекленные двери солнце падало на кожаные диваны и низкий столик, на котором стоял поднос с тремя чашками и кувшин для воды. По оценке Серваса, кувшин был очень старинный и дорогой. Как и мебель. Все было уже готово, включая сахар, венское печенье и молочник.

— Вот мой первый вопрос, — начал Сервас без преамбул. — Подозреваете ли вы кого-нибудь в совершении этого преступления или знаете, у кого мог быть мотив так поступить?

Эрик Ломбар собирался разлить кофе по чашкам.

Он поставил кувшин и посмотрел Сервасу прямо в глаза. За спиной Ломбара висело зеркало, в нем отражались его белокурая шевелюра, кремовый свитер, серые шерстяные брюки и великолепный бронзовый загар.

Не моргнув ясными глазами, он ответил:

— Да. — (Сервас вздрогнул, Циглер рядом с ним тоже.) — И нет, — тут же добавил Ломбар. — Здесь два вопроса в одном. Да, я знаю многих людей, у кого был мотив это совершить. Нет, я не знаю, кто был бы действительно на это способен.

— Уточните, пожалуйста, вашу мысль, — раздраженно сказала Циглер. — Почему у них был мотив убить вашего коня? Какой именно?

— Сделать мне больно, отомстить, выбить из колеи. Не сомневайтесь, в моей профессии и с моим везением всегда наживаешь врагов. Все друг другу завидуют, стараются перебить сделку у конкурента, отказываются от предложений, разоряют друг друга, сотнями увольняют людей… Если бы я взялся составлять список всех, кто меня ненавидит, получился бы целый ежегодник.

— А вы не могли бы говорить немного точнее?

— К сожалению, нет. Я понимаю ваши рассуждения. Некто убил моего любимого коня, затащил его на гору, на мой фуникулер. Значит, хотели насолить мне. Все указывает на меня. Я совершенно с вами согласен, но не имею ни малейшего представления, кто мог это сделать.

— Никаких угроз, письменных или словесных, анонимных писем?

— Нет.

— Ваше объединение представлено в семидесяти пяти странах, — уточнил Сервас.

— В семидесяти восьми, — поправил его Ломбар.

— Имеются ли у вас какие-нибудь, пусть даже косвенные, взаимоотношения с мафиозными структурами, с организованной преступностью? Я полагаю, что для того, чтобы вести дела в некоторых странах, такие… контакты неизбежны.

Ломбар снова в упор взглянул на Серваса, но уже без прежней агрессивности. Он даже позволил себе улыбнуться.

— Бьете напрямую, майор. Вы, наверное, подумали об отрубленной конской голове в «Крестном отце»? Нет, у моей группы нет никаких контактов с организованной преступностью. Во всяком случае, я о таковых не знаю. Я не говорю о том, что нет стран, где нам приходится на некоторые вещи закрывать глаза, к примеру в Африке или Азии. Но там речь идет, скажем без обиняков, о диктатурах, а не о мафии.

— Вас это не смущает? — спросила Циглер.

Ломбар приподнял бровь.

— Иметь дела с диктаторами, — уточнила она.

Миллиардер снова снисходительно улыбнулся. Так делают монархи, колеблясь, рассмеяться в ответ на неудачную реплику подданного или отрубить ему голову.

— Я не думаю, что ответ на этот вопрос поможет вам в расследовании, — ответил он. — Вам следует знать, что не я один командую парадом. Вопреки всякой видимости у нас есть множество партнеров, и первый из них — французское государство. Тут порой возникают политические аспекты, которыми я не владею.

«Он искренен, — подумал Сервас. — Но когда надо, вовсю пользуется словесными шаблонами».

— Есть одна вещь, которую я очень хотел бы понять. Почему никто ничего не видел и не слышал ни в конном центре, ни на станции? Можно подумать, что там каждый день таскают наверх лошадиные трупы.

— Вы правы. — Лицо Ломбара омрачилось. — Я тоже задавал себе этот вопрос. Кто-то определенно врет. Я очень хотел бы знать, кто именно, — прибавил он с мрачной угрозой в голосе и так стукнул чашкой по столу, что все вздрогнули. — Я вызвал к себе персонал станции, работников конного центра и всех допросил одного за другим. На это ушло четыре часа. Можете мне поверить, я применил все доступные мне методы давления. В эту ночь никто ничего не слышал. Но такого не может быть. Я не сомневаюсь в искренности Маршана или Эктора. Они никогда не причинят вреда лошадям и уже очень долго служат нашей семье. Люди искренние, компетентные, наши взаимоотношения всегда были великолепными. То же самое — Эрмина. Она чудная девчонка и очень любила Свободного. Вся эта история ее просто убила.

— Вы в курсе, что охранники исчезли? — Ломбар нахмурил брови, но ничего не сказал, а Сервас продолжил: — Их было двое, чтобы затащить наверх коня, как раз достаточно. И потом, у них есть судимости.

— Слишком уж идеальные подозреваемые, — с сомнением отозвался Ломбар.

— У вас нет уверенности?

— Не знаю… С чего бы этой парочке тащить Свободного наверх и нацеплять на тросы именно в том месте, где они работают? Ведь это лучший способ возбудить подозрения!

Сервас согласно кивнул и заявил:

— Тем не менее они удрали.

— А вы поставьте себя на их место, учтите судимости. Не обижайтесь, но, когда полиция выслеживает виновного, она редко ищет его вдали от места преступления.