Лед

Держа пачку досье под мышкой, Диана пошла по лестнице на третий этаж. Институтской аптекой заведовал мужчина лет тридцати в полинявших джинсах, белом халате и поношенных кедах. Он уже дня три не брился, а волосы на голове торчали непокорными вихрами. Глядя на круги у него под глазами, Диана решила, что вне пределов института он ведет интенсивную и веселую ночную жизнь.

Аптека располагалась в двух комнатах. Одна, заваленная бумагами и коробками, служила приемной и была оборудована конторкой и колокольчиком, в другой стояли запертые шкафы с медикаментами. Аптекарь, которого, судя по беджику на груди, звали Димитрием, глядел на нее, улыбаясь слишком широко.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — отозвалась она. — Я хотела бы получить кое-какие разъяснения по поводу распределения лекарственных средств.

— Охотно. Вы ведь новый психолог?

— Так точно.

— Что же вы хотите узнать?

— Каков порядок распределения.

— Ага, — сказал он, поигрывая блестящей авторучкой, торчащей из кармана халата. — Идите сюда.

Она зашла за конторку. Он достал толстую тетрадь в картонной обложке, похожую на книгу счетов.

— Вот журнал, сюда заносятся все поступления и распределения медикаментов. Деятельность аптеки состоит, с одной стороны, в регистрации нужд института и отправке запросов, с другой — в хранении и распределении медикаментов по отделениям. У нас собственный бюджет. Запросы мы отправляем в среднем раз в месяц, но бывают и экстренные случаи.

— Кто, кроме вас, в курсе поступлений и распределений?

— Заглянуть в журнал может любой. Но все чеки по поставкам и распоряжения обязательно подписывает лично доктор Ксавье, либо Лиза, либо доктор Лепаж, главный врач. Кроме того, каждое лекарство имеет индивидуальный ярлык. — Он достал толстую папку и открыл ее. — Здесь перечислены все медикаменты, которыми пользуются в институте. Благодаря такой системе всегда точно известно, сколько препаратов в наличии. Затем медикаменты распределяют по отделениям. Бумаги подписывают заведующий и я.

Диана открыла досье, которое держала под мышкой, показала ему заметку на полях и спросила:

— Это ваш почерк?

Он нахмурился, слегка помедлил и ответил:

— Точно, мой.

— Похоже, вы не согласны с лечением, назначенным этому пациенту.

— Я… я не вижу смысла назначать одновременно два таких анксиолитика, как циклопентиксола ацетат и клозапин. Я… Этот вопрос, он немного специальный.

— Вы задали его доктору Ксавье?

— Да.

— Что он вам ответил?

— Что я аптечный чиновник, а не психиатр.

— Понятно. Здесь все пациенты получают такие сильнодействующие препараты?

— Большинство. Знаете, после многих лет почти все стали…

— Химиозависимыми, я знаю. Вы не будете против, если я загляну сюда? — Она указала на журнал поступлений и папку с ярлыками.

— Нет, пожалуйста. Садитесь и смотрите.

Аптекарь исчез в соседней комнате, и Диана услышала, что он кому-то звонит, понизив голос. Без сомнения, своей подружке. Обручального кольца на нем не наблюдалось. Она открыла журнал и принялась перелистывать страницы: январь, февраль, март, апрель…

Перечень лекарств за декабрь занимал две страницы. На второй ее внимание привлекла запись, сделанная посередине: «Доставка в отделение Ксавье». Датировано седьмым декабря. Список состоял из трех названий медикаментов. Ни одного из них она не знала, но точно была в курсе, что они не принадлежат к психотропным препаратам. Из чистого любопытства записав их в блокнот, Диана позвала Димитрия.

— Я люблю тебя, — тихо прошептал он кому-то и появился на пороге.

— Что это за препараты?

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Я этого не подписывал, в это время был в отпуске. — Димитрий порылся в папках с ярлыками и нахмурился. — Ого, любопытно! На эти три препарата нет ярлыков, хотя накладные в порядке. Может, тот, кто заполнял журнал, не знал, как правильно это делать.

Теперь пришла очередь Дианы пожать плечами.

— Ну и ладно. Это неважно.

20

Они собрались в том же зале, что и в прошлый раз. Пришли Циглер, Сервас, капитан Майяр, Симон Пропп, Марсьяль Конфьян и Кати д’Юмьер. По предложению Серваса Циглер кратко изложила факты. Мартен отметил, что она подала все таким образом, что он оказался вне критики за необдуманность решений. Более того, Ирен даже повинилась в том, что, не приняв во внимание погодные условия, опрометчиво села на мотоцикл. Затем она обратила всеобщее внимание на деталь, объединяющую последнее преступление с предыдущими: факт повешения. Однако самоубийц Циглер не упомянула. Напротив, она подчеркнула, что Гримм и Перро когда-то были объектами жалобы на сексуальный шантаж и что в это был замешан Шаперон и еще четвертый из друзей, умерший два года назад.

— Шаперон? — изумленно спросила Кати д’Юмьер. — Никогда об этом не слышала.

— По словам Сен-Сира, эта история произошла более двадцати лет назад, — вмешался Сервас. — Задолго до того, когда господин мэр выдвинул свою кандидатуру на выборы. Да и забрали жалобу почти сразу. — Он повторил все, что ему рассказывал Сен-Сир.

Прокурор скептически взглянула на него и спросила: