Лэ о Лэйтиан (ЛП)

Крики отчаянья, после во мгле

Чавканье с хрустом слышны на земле,

И крови поток по земле побежал.

Никто не поддался, никто не сказал.

IX.

Стаи охотничьих мчалися псов

В Валиноре. Среди изумрудных лесов

И заяц, и лис, и проворный олень

Бродили, укрывшись в прохладную тень.

Оромэ высший был здесь властелин,

Был тех лесов он хозяин один.

В чертогах его песни вечно звучали,

И Нолдор его по-другому назвали:

Таурос, тот Бог, чьи гремели рога,

Где горною кручей стоят берега;

Один он любил все просторы земли

До того, как знамена средь звезд поплыли

Солнца с Луною; и златом подков

Его кони подкованы. Лай его псов

В Западных чащах несется всегда,

Бессмертными псы эти были тогда:

Серы и проворны, черны и сильны,

С шелковой белою шерстью, стройны,

Верны они все, и их поступь смела,

Мчатся они как из лука стрела;

Тоном глубоким звучат сквозь леса,

Как Валмара колокол, их голоса,

Глаза, как живые алмазы, блестят.

Сорвавшись с цепей, они ветром летят,

Из ножен мечом вылетают вперед,

Тауросу бег их отраду несет.

Средь Тауроса пастбищ, зеленых полян,

Юным щенком был когда-то Хуан.

Вырос, быстрейшим из быстрых он стал,

И Оромэ после его даровал

Келегорму, который охоту любил

И следом за Богом великим ходил.

Единственный пес из Блаженной Страны,

Когда бросились прочь Феанора сыны

И на Север пришли, он остался тогда

С хозяином рядом. И войны всегда,

Походы, сраженья с ним вместе делил

И в битве смертельной не раз уже был.

Своего властелина спасал он не раз

От Орка, от Волка пылающих глаз.

И, став волкодавом, свирепым врагом,

Пронзал он мерцающим взглядом кругом

Туманы и тени, и чуял следы

Средь топких лугов и болотной воды,

На палой листве он следы различал;

В Белерианде все тропы он знал.

И все же волков больше всех он любил;

Любил их за горло схватить, что есть сил,

Дыханье пресечь. И, как Смерть, оттого

Сауроновы стаи страшились его.

Ни чары, ни копья и ни волшебство,

Ни клык и ни темное зла колдовство

Ему не вредили; ведь был его рок

Соткан уже. Но, что жребий предрек,

Его мало страшило, и ведал народ:

Пред самым могучим в бою он падет,

Пред волком, что много сильнее других

Волков, что родились в пещерах глухих.

Слушайте! Там, в Нарготронде, вдали,

За Сирионом, средь дикой земли

Дальние крики, рога там трубят,

И с лаем собаки по лесу летят.

Мчится охота средь палой листвы.

Кто же там едет? Не слышали вы,

Что Келегорм, Куруфин его брат

Спустили собак? Тому каждый был рад,

Они в седла вскочили до солнца лучей,

И копья и луки схватили скорей.

Сауроновы волки смелеть стали вдруг,

Далеко забредали. И ночью вокруг

Глаза их сверкали за бурной рекой.

Быть может, хозяин своею рукой

Сюда их направил, чтоб все разузнать,

Секреты Эльфийских князей отыскать,

О Нолдор, что скрыты в пещер глубине,

О царстве лесном, что стоит в тишине?

- Добрый мой брат, - так сказал Куруфин, -

Не нравится мрачный мне этот почин.

Что он предвещает? Злых этих зверей

Должны из страны мы убрать поскорей!

И сердце мое будет радо опять

Пойти на охоту волков убивать. -

И Келегорму шепнул, наклонясь,

Что Ородрет лишь тупица, не князь;

Король ведь давно как ушел в свой поход,

А весть от него все никак не придет.

- Польза твоя бы была велика,

Узнали бы, умер иль жив он пока;

Воинов должен своих ты собрать.

"Иду на охоту, - ты должен сказать,

Решит весь народ: лишь об этой стране

Забота твоя. Но в лесной глубине

Можем узнать, что случилося с ним;

Но, волей судьбы, если он невредим

И вернется назад по безумной тропе,

Неся Сильмарил - я не должен тебе

Ничего говорить; но волшебный тот свет -

Твой он (и наш), у других его нет;

Быть может, и трон завоюешь потом.

Ведь среди Нолдор древнейший наш дом.

В ответ Келегорм ничего не сказал,

Но быстро могучее войско собрал;

И прыгнул Хуан на тот радостный зов,

Вожак и начальник охотничьих псов.

По рощам три дня проносились они,

Саурона волков убивая все дни,

Они серые шкуры срывали с врагов,

И прочь они многих прогнали волков,

И так к Дориату добрался их путь,

Они у границы могли отдохнуть.

Там дальние крики, рога там звучат,

И с лаем собаки по лесу летят.

Мчится охота. Тревога звенит,

Там, словно пташка, в испуге бежит

Кто-то танцующим шагом вперед.

Не знает она, что по лесу идет.

От дома вдали, одинока, бледна,

Как призрак, бежит по долине она;

Вперед! Ее сердце велит: поскорей!

Но силы уже не осталося в ней.

Хуана глаза увидали там тень,

Дрожит она, рвется под дерева сень,

Днем видна мгла, что бывает лишь в ночь,

Спешит она в страхе, торопится прочь.

И с лаем внезапным он прыгнул за ней,

За робким созданьем под кровом теней.

На ужаса крыльях, как бабочка в миг,

Когда перед нею клюв птицы возник,

Метнулась она, не касаясь земли,

Бежала, пытаясь сокрыться вдали -

Все тщетно. И к дереву ныне без сил

Она прислонилась. Вмиг рядом он был.

Ни шепот, в котором туман волшебства,

Ни тайных эльфийских секретов слова,

Ни темные складки сплетенных одежд

Его обмануть не давали надежд,

Его, что родился в бессмертных краях,

И чары с него облетали, как прах.

Из всех ее встречных один лишь Хуан

Не мог быть закован в волшебный туман,

Тут чары бессильны. Но та красота,

И бледность ее, и ее доброта,

Свет, что в глазах ее ныне сиял,

Укротили того, кто испуга не знал.