Льдинка

У меня ощущение, что я не одна. Скидываю с головы одеяло и наконец-то замечаю, что, прислонившись плечом к стене рядом с дверью, стоит этот громила… Маркус, кажется. Он неотрывно смотрит на меня.

Я машинально натягиваю одеяло до подбородка. Глаза у меня, небось, как у газели перед львом. Его брови сходятся на переносице. «Чем это он недоволен? Что я прикрываюсь от него? Ишь какой деловой, думал, что я кинусь в его объятия? Сорри, детка». Моя призрачная подруга берет попкорн и смотрит завороженным взглядом. Маркус отделяется от стены и движется ко мне. Вот это уже плохо. Я пытаюсь отползти от него. Он хватает меня за голень через одеяло. Ну вот. Дождалась. Он расплывается в улыбке. «Гаденыш!»

— Я просто хочу посмотреть твою рану, — продолжает улыбаться он. «Ах, рану. Какая забота». Теперь я могу не молчать. Меня разбирает от злости.

— Для этого нужно сторожить меня? Ты не врач! И мне плевать, что ты там хочешь!

Я бешусь. Его глаза раскрываются шире. Улыбка становится еще ослепительней.

— Ути-пути, какие мы разговорчивые стали, — ухмыляется он. Я брыкаюсь ногой, но это мало что мне дает.

Он уже сидит на краю кровати. Я осматриваю комнату на предмет чего-нибудь тяжелого.

— Я только посмотрю, — шепчет вампирюга. Я прижимаю одеяло сильней и начинаю шипеть, обнажая клыки. Его глаза становятся злыми. «Ну, давай же!» Он склоняет голову на бок и изучает меня. «Ненавижу!» — Раз ты такая разговорчивая, наверное, стоит ловить момент и спросить, как тебя зовут?

Я бешусь, отвечать не собираюсь, и, вообще, мне хочется ему врезать. А еще мне страшно, и в глубине зарождается паника. Это отвлекающий маневр. Он заговаривает мне зубы.

— Как тебя зовут? — протягивает он, смотря мне в глаза. «Я не лыком шита, милый». Поэтому отвечаю ему самым злым взглядом. — И где ты живешь?

Он тянет ко мне руку. Я в панике начинаю мотать головой. Я не хочу, чтобы меня кто-то касался. Его рука замирает.

— Покажи рану, — спокойно произносит он. Благо на мне ночная рубашка, которую Роксана принесла мне вчера. Я медленно опускаю свои руки и показываю ему ранение. От него остался только розовый шрам, который скоро исчезнет.

— Рад, что все обошлось, — произносит он с хрипотцой. Я прикрываюсь одеялом. Глаза у него стали такие хитрые и сладкие. «Ах ты, развратник!»

— Я в состоянии отправиться домой, — шиплю я.

Его взгляд меняется за секунду. Лицо вытягивается и на нем мелькает тень злости. Он встает с кровати и направляется к двери.

— Твой дом теперь здесь, — бросает он прежде, чем выйти.

Я сижу словно молнией пораженная. «Мой дом здесь». Почему-то первая мысль, которая приходит в мою голову о том, что я больше не увижу свои холсты и никогда не смогу рисовать. Это вызывает отчаянье. Я подтягиваю колени и начинаю плакать. Моя подруга, полулежа в кресле, обмахивает себя шелковым платочком.

***

Плакать я не умею. Это факт. Долго плакать — тем более. Поэтому уже через минуту мне надоедает это мокрое дело. Я поднимаю голову, вытираю глаза и злюсь. Вот это по мне. Злость для меня лучший двигатель прогресса. Делаю выводы — они меня не отпустят, а значит, у меня остается один выход — побег. Из этого следует, что мне нужно как можно быстрей выбраться из комнаты и начать осваиваться в доме. Мне стоит заручиться поддержкой… Роксаны. Я умею играть разные роли. Постараюсь сыграть и хорошую девочку.

Когда в комнату входит Роксана, я все еще сижу на кровати, обхватив колени руками. Вампирша принесла одежду для меня. Она улыбается, и мне становится немного легче. Ее доброжелательность обезоруживает.

— Как спалось? — интересуется она.

— Отлично. Спасибо.

Я выдавливаю из себя улыбку.

— Я рада. Принесла тебе одежду. Думаю, ты не будешь против лосин и свитера. Твои вещи пришлось выбросить…

Я широко раскрываю глаза. Мои джинсы за тысячу долларов!!! Роксана, видя мою реакцию, расстраивается.

— Просто слишком много крови было на твоих вещах. Их уже было не отстирать, — пытается она оправдаться.

— Ничего страшного, — шепчу я. У самой прямо руки чешутся задушить Маркуса. Это он виноват! Если бы меня убили, меня бы похоронили в моих джинсах, и я бы так не огорчалась.

— Надеюсь, в этом тебе будет удобно, — говорит уже не так жизнерадостно Роксана и кладет вещи на кровать. — Я принесу завтрак… и бумагу с карандашами. Прости, я совсем забыла про это.

Она поспешно выходит из комнаты, оставляя меня одну.

Злорадствую вместе с королевой. Лосины отлично подчеркивают мои кости… Я любуюсь своим скелетом в зеркале ванной, и выглядит это забавно. Если бы я лежала и не двигалась, то меня бы приняли за труп анорексичной барышни. Черные лосины стройнят как никогда. Я могла бы спрятаться за фонарным столбом и навряд ли меня кто-то бы нашел. Благо свитер мне до середины бедер и скрывает выпирающие кости таза, но с моими худыми ногами-костылями ничего не поделать. Из хороших новостей — свитер приятен на ощупь, и он серого цвета. «Люблю серый!» Волосы я аккуратно расчесываю и заплетаю в косу. Ну вот, теперь я похожу на живую девушку, страдающую от анорексии.