Льдинка

Значит, он решил меня запугать. Я готова. Подхожу к кровати и плюхаюсь на нее так, что даже подпрыгиваю. Никогда не любила мягкие кровати.

Это не похоже на действительность. В голове всплыло воспоминание, как я спала на голом холодном полу все то время, пока восстанавливалась от солнца. Я поднимаю глаза на Маркуса, он сидит и рассматривает меня.

— Я хочу уйти отсюда, — произношу я спокойным голосом.

— Я тебе уже говорил — теперь твой дом здесь.

Он подражает моему спокойствию, но я вижу, как он сердится, сжимая губы в узкую полоску.

— Мой дом там, где я решу быть. А я не хочу быть еще одной зверушкой здесь, — я обвожу руками комнату, но имею в виду весь дом.

— С чего ты взяла, что ты будешь зверушкой?

— А что можно быть еще кем-то? — приподнимаю я бровь. Маркус шумно выдыхает. Самоконтроля у него расшатан.

— Послушай, мы помогли тебе там, в переулке…

— И вас об этом никто не просил.

— …и я считаю своим долгом позаботится о тебе теперь.

Он меня не слушает. Я сдаюсь. Подрываюсь с кровати и начинаю нарезать круги по комнате.

— Послушай, я не маленькая девочка. Я привыкла быть одна. Мне нравится ЭТО! Понимаешь? — я начинаю закипать. — Меня бросили родители, потом тот, кто создал. Я чуть не умерла, поджарившись на солнце…

Я замечаю, как его лицо бледнеет. «Что? Я смогла произвести на тебя впечатление?» Но меня уже не остановить. Слова рвутся на свободу после столетнего заточения в моей душе.

— …Я питалась крысами, чтобы выжить! Я не жила даже, я выживала… И теперь, когда я наконец живу просто, чтобы жить, ты, — я тыкаю в него пальцем, — попадаешься на моем пути и строишь из себя героя. Что тебе нужно? Снова заставить меня страдать???

Я отворачиваюсь и не могу сдержать рыка. Меня все бесит.

— Я не отпущу тебя.

— Катись к черту, — тихо произношу я, не оборачиваясь. Дверь захлопывается. «Вот же надо было этому случиться! Никакой жизни!»

Я ложусь на кровать и рассматриваю потолок. Сон не идет. Одни лишь мысли, что мне здесь не место… ни здесь, ни где-то еще.

"Видимо, нас не включили в список землян", — шучу я для подруги. Она расстроена так же, как и я.

Зарываюсь в одеяло, не подумав даже снять с себя одежду. Свободы хочу. Больше ничего мне не надо.

***

Мне очень уютно. Я плыву сквозь облака. На меня светит теплое солнышко… становится жарко. Моих губ что-то касается, такое легкое, еле ощутимое. Я распахиваю глаза. Секундное замешательство, а потом я со всей силой залепляю Маркусу пощечину.

— Сукин сын, — вырывается у меня. — Какого черта ты творишь?

Он улыбается. На его губе появляется капелька крови. «Вот же засранец!» Я сглатываю, а он, проследив за моей реакции, улыбается еще шире.

— Если ты этого не сделаешь, я тебя заставлю, — шепчет он.

— Черта с два ты меня заставишь, — процеживаю я сквозь зубы и пытаюсь выпутаться из одеяла. Маркус быстрей. Он хватает мои запястья, причиняя боль. Я вскрикиваю.

— Прости, котенок, но так для тебя лучше.

Я лежу на кровати. Мои руки скованы над головой. Я брыкаюсь, но это мало что дает.

— Ты меня выслушаешь, — серьезно говорит король, — а дальше решать тебе.

— Отпусти.

— Сначала выслушаешь.

— А если я не хочу тебя слушать, — я перехожу на крик. — Ты мне противен, как и все, кто здесь живет. Я вас ненавижу!

Он в ярости. Моя подруга надевает боксерские перчатки.

Злость дает мне силы. Я брыкаюсь сильней, выворачиваю руки, несмотря на боль. Ничего. Залечусь. Лишь бы не быть в его объятьях.

— Прекрати! Ты сама себе причиняешь боль.

— Катись к чертям, ублюдок!

Я умудряюсь вырваться. Перекатываюсь по кровати и сваливаюсь на пол. Быстро поднимаюсь лишь затем, чтобы снова оказаться на полу… под Маркусом. Он ужасно тяжелый… и теплый, и приятно пахнет. Я ужасно голодная, а он как блюдо из ресторана.

— А ты сильная, — шепчет он в опасной близости от моих губ. Я задерживаю дыхание. Моя подруга уже накрыла на стол. Перед ней полная сервировка на одну персону. Она даже газетку положила на край стола. Неожиданная мысль зарождается в моей голове.

— А ты не боишься, что если я от тебя покормлюсь, то ты не сможешь меня удержать?

Маркус хмурится. Он об этом не думал. «Ну-ну, малыш, обдумай».

— Отличный ход, но я смогу запереть тебя тут на веки вечные, не сомневайся.

«Веки вечные???» На меня накатывает паника. Перед глазами все расплывается. Комната кружится.

— Я не буду…, нет. Я лучше умру свободной, чем стану это делать, — пищу я.

Неожиданно тяжесть пропадает. Маркус стоит надо мной и смотрит мне в глаза. Я не могу понять. Это печаль? В его глазах я вижу печаль?

— Прости, — тихо произносит он и уходит. Я слышу, как его шаги удаляются по коридору, где-то внизу хлопает дверь. На улице сейчас должен быть вечер. Я вздыхаю и лежу, уставившись в потолок. Я считаю до ста, потом еще одну сотню… и еще одну, на трех тысячах восемьсот девяносто пяти дверь открывается. Мне не нужно видеть вошедшего. Я итак знаю, что это Роксана.

— Я поесть принесла, — произносит она, когда находит меня. Я лишь киваю, но не желаю произносить что-либо вслух. Я обессилена. — Через час тебя ждут на встречу с собранием.

— Хорошо.