Лазурный дракон

Торец деревянного шеста снова больно ткнул меня по ребрам — пластиковая защита не особо-то спасла. Я отшатнулся и зарычал — не столько от боли, сколько от досады. Гюрза, откровенно потешаясь, закрутил шест перед собой, как пропеллер.

Я бросился в контратаку, но захватить его врасплох не получилось. От моих ударов он либо уворачивался, либо парировал их серединой шеста. Потом атаковал в ответ — снова преимущественно колющими ударами — в живот, в бедра, в пах. Отбивать такие без щита было сложно, разорвать дистанцию тоже не получалось. Под защитой у меня, наверное, уже все пузо и ноги в синяках.

— Где ты так шестом насобачился драться? — проворчал я. — Ты ж вроде не монах! И в игре вон саблей больше машешь!

— Так у меня и копье есть, ты же видел, — пожал плечами чернявый.

Мы кружили друг напротив друга по площадке, следя за тем, чтобы не выходить за пределы нашего участка — рядом с нами в парах и тройках тренировались другие бойцы.

— У нас у каждого бойца ближнего боя в обязательном порядке несколько комплектов оружия. Копье, щит с одноручкой какой-нибудь. Чаще всего меч или топор. Ну, и кинжал на случай, если уж совсем припрет.

Он снова пошел в атаку, и я с трудом парировал его удары. В реале шест, хоть и был примерно такой же длины и веса, что и Артаре, казался бестолковым куском дерева. Он так и норовил выскользнуть из пальцев, а сами удары получались слишком слабыми и медлительными. А как же мне не хватало шкалы зарядов Ци на границе поля зрения! И особенно — приемов вроде Хвоста ящерицы.

— Кстати, обучение мы все начинали как раз с копья, — продолжил Гюрза. — Его проще освоить. И часто оно эффективнее меча. Особенно против животных.

Он так мощно ударил меня в грудь, что я отлетел назад и, споткнувшись, повалился на спину. Дыхание перехватило, и я скорчился, хватая ртом воздух. Где-то рядом раздался смех и одобрительные возгласы.

— Молодцом, Гюрза! Так этого хлюпика!

— Ты погляди-ка, он сейчас заплачет!

— Что, попрыгунчик, допрыгался?

Придурки! И вроде ведь взрослые здоровые мужики, а ведут себя, как пятиклассники, гнобящие новенького.

— Ты как, в порядке? — наклонился ко мне Гюрза. — Давай руку…

— Да иди ты! — огрызнулся я.

Потихоньку поднялся сам. Подобрал отлетевший в сторону шест и оперся на него, потирая ушибленную грудь. Дыхание потихоньку восстанавливалось, а вот злость и отчаянье, кажется, наоборот, только разгорались.

— Давай уже передохнем. Обед скоро, — предложил Гюрза.

Я нехотя кивнул. Тренировались мы уже часа два, не меньше, и камуфла под пластиковыми щитками насквозь пропиталась потом. Волосы тоже был мокрыми, по лбу катились горячие соленые капли. Я даже сам чувствовал, что воняю, как бомж.

— Я пойду, пожалуй, душ приму, — сказал я. — До обеда в аккурат успею.

Убрал шест на специальную стойку на краю тренировочной площадки и побрел прочь. Остальные бойцы тоже потихоньку заканчивали занятия, большая часть народу уже расходилась по своим делам. Только несколько особо прилежных до сих пор упорно молотили друг друга деревянными мечами и копьями или отрабатывали блоки щитом.

Над лагерем пронесся яростный нечленораздельный вопль, и я вместе с остальными невольно завертел головой, пытаясь понять, кто кричит. Оказалось — на дальнем конце тренировочной площадки разразилась потасовка. Я сразу же разглядел в куче мале Данилу — его объемистую фигуру трудно было не заметить. Толстяк сшиб кого-то с ног, насел сверху и яростно избивал, а целая толпа народу пыталась его оттащить.

Я побежал к ним.

Даню было не узнать — лицо его было багровым, перекошенным от ярости и лоснилось от пота, который стекал с него буквально ручьями. Силища в нем, похоже, проснулась дикая — чтобы оттащить его от противника, понадобилось четверо крепких мужиков.

— Вяжи его, падлу! — кричал один из бойцов Чингиза, с трудом удерживая руку Данилы заведенной за спину. Еще кто-то бросился толстяку в ноги, видимо, пытаясь повалить его на спину. Но это была пустая затея — человека с таким весом с места-то сдвинуть тяжело, не то, что опрокинуть.

Терехов ухватил Даню за голову и что-то орал ему в лицо. Они почти упирались друг в друга лбами. Выглядело это все жутковато — глаза у здоровяка были бешеными, остекленевшими. Было видно, что он никого не узнает, и может и на Терехова сейчас наброситься.

Я замер в паре шагов от потасовки — ближе влезть все равно не получилось. Меня оттеснили, потому что как раз подоспела подмога — еще с полдюжины людей Чингиза. У одного из них на рукаве белела повязка с красным крестом. Он что-то вколол Даниле в шею, и толстяк почти сразу же зашатался, а потом и вовсе обмяк.

— Носилки! — выкрикнул Терехов, с трудом удерживая его от падения.

— Вот гнида припадочная! — зло прошипел помятый Даней боец. — Я тебе припомню еще!