Лазоревый грех

— Спасибо, Блейк. Это было как раз то, что надо.

— Рада, что скрасила тебе день.

Я вспомнила, что говорил Джейсон насчет способности вервольфа найти след по запаху, и подбросила эту идею Зебровски.

Он на целую минуту заглох.

— Как ни верти, никого мне не уговорить допустить на место убийства другого оборотня.

— Командуешь ты, — сказала я.

— Нет, Анита. Приведи другого оборотня, и кончится тем, что его возьмут на допрос, как тогда Шулайера. Не делай этого. Иначе все это превратится в охоту на ведьм.

— В каком смысле?

— В том, что на допрос потянут всех известных оборотней.

— АКЛУ встанет стеной на их защиту.

— Ага, но только когда некоторых уже как следует допросят.

— Убийца не из местных ликантропов, Зебровски.

— Я не могу доложить начальству, что наш убийца пахнет не так, как местная стая вервольфов, Анита. Они скажут: конечно, местные волки это заявляют, они не хотят, чтобы на них повесили такое гадство.

— Я верю Джейсону.

— Может, я ему тоже верю, может, нет, но это не играет роли, Анита. Абсолютно никакой. Люди перепуганы насмерть. В сенате штата двигают билль насчет того, чтобы снова ввести в действие законы об опасных хищниках.

— Господи, Зебровски, как те, что еще кое-где в западных штатах сохранились?

— Ага. Сперва убивай, а потом, если анализ крови покажет ликантропа, то убийство считается законной самообороной, и дело закрыто без суда.

— Такой закон никогда не примут, — сказала я с почти стопроцентной уверенностью.

— Сейчас вряд ли, но, Анита, если разорвут вот так еще несколько женщин, то я и не знаю.

— Хотелось бы мне сказать, что люди не настолько глупы, — сказала я с сожалением.

— Но ты знаешь, что это не так.

— Ага.

Он вздохнул:

— Это еще не все. — И голос у него был по-настоящему несчастный.

Я села попрямее возле спинки, заставив Натэниела подвинуться.

— Кажется, ты хочешь мне сказать по-настоящему плохую новость, Зебровски.

— Я просто не хочу, чтобы мне одновременно надо было воевать с тобой, с Дольфом и с начальством.

— Что случилось, Зебровски? С чего ты решил, что я на тебя напущусь?

— Ты помнишь, Анита, что Дольф до последнего момента был главным?

— Зебровски, не тяни.

У меня засосало под ложечкой, будто я боялась услышать то, что он скажет.

— На месте первого изнасилования была записка.

— Я ее не видела.

— У задней двери. Дольф не дал тебе возможности увидеть. Я тоже о ней до последнего времени не знал.

— И что там было, Зебровски?

У меня в голове закопошилась целая свалка мыслей. Записка для меня или обо мне?

— Первая записка была такая: «Эту мы тоже пригвоздили».

Я подумала, потом поняла — или подумала, что поняла. Первое убийство, человек, прибитый гвоздями к стене гостиной. Ничего не связывало эту смерть с убийствами, которые совершал оборотень. Кроме разве что этого странного послания.

— Ты думаешь о том первом, в Вайлдвуде, — сказала я. — Эта записка может значить что угодно, Зебровски.

— Так мы думали до второго изнасилования — того, на которое Дольф не разрешил нам тебя звать.

— И там была записка, — сказала я тихо.

— "Еще одну пригвоздили", — сказал он.

— И все-таки это может быть совпадение. «Пригвоздили» — эвфемизм сексуального акта.

— Сегодняшняя записка гласит: «Не осталось достаточно для распятия».

— Маньяк, который убивал этих женщин, недостаточно методичен или недостаточно аккуратен для первого убийства.

— Я знаю, — сказал он. — Но мы не обнародовали факт насчет гвоздей или насчет того, что первую жертву распяли. Об этом мог знать только убийца.

— Один из убийц, — поправила я. — Убийство мужчины — работа группы. — Мне пришла в голову мысль. — На этих преступлениях находили больше одного вида спермы?

— Нет.

— Так что выходит: насильник хочет, чтобы мы знали: эти преступления взаимосвязаны. Так?

— Зачем любому из этих психов давать нам знать что бы то ни было? Это его потешает, Анита.

— Какую биографию вы накопали по первой жертве?

— Бывший военный.

— Такой дом с внутренним бассейном на пенсию отставника не построишь.

— Он был импортером. Ездил по миру и кое-чего привозил.

— Наркотики?

— Этого нам не удалось раскопать.

Мне пришла в голову еще одна мысль — просто рекорд после всего двух часов сна.

— Назови мне страны, где он часто бывал.

— Зачем? — спросил Зебровски.

Я ему дала информацию, которую до него не донесли неофициальные каналы, насчет Хайнрика.

— Если убитый посещал те же страны, это может что-то значить.

— Зацепка, — сказал Зебровски. — Реальная зацепка, только непонятно, что с ней делать.

— Зацепок у тебя много, только от них толку мало.

— Ты тоже это заметила?

— Если Хайнрик знал убитого, я все равно не понимаю, что это может значить.

— Я тоже, — согласился он. — Ладно, приезжай поскорее. И не приводи с собой никаких оборотней.

— Поняла, — ответила я.

— Надеюсь. — Он кому-то сказал, мимо микрофона: — Я буду прямо там. Потом мне: — Поторопись.

И повесил трубку. Я думаю, Дольф нас всех приучил не прощаться.

Глава 53

Я ожидала тяжелой обстановки, потому что на предыдущем месте преступления было плохо. Но такого я не ожидала. Либо наш насильник-убийца для второго убийства перешел в ванную, либо это совсем новый убийца.