Лажа под названием жизнь

Потом я влюбилась, как последняя идиотка, в совершенно неподходящий объект – в мужчинку старше себя ровно на двадцать лет. Он был весь такой «траченный молью», и вся его энергия уходила в болтологию. Жизнь к нему отнеслась довольно-таки немилосердно: в детстве он попал в ленинградскую блокаду, потом его семье удалось уехать в эвакуацию, младший братик погиб от недоедания, а Юра чудом выжил. Это действительно было какое-то невероятное стечение обстоятельств! Он уже был при смерти. Но его отца ранило, и он попал в госпиталь того же города (Вятки, который назывался тогда Кировым), где находилась его семья. И они встретились почти случайно…

Отец пошёл в какой-то загородный совхоз и договорился с председателем, что в обмен на его военный аттестат, по которому ему шли хорошие деньги, тот будет давать ему пол-литра молока каждый день. И вот это Юру спасло, он остался жив. Наверное, для того, чтобы в итоге через много-много лет пробудить в романтической молодой особе бешеные чувства…

От этих ненормальных по силе страстей родился ребёнок – настоящее «дитя любви», ничего не скажешь! Но Юра оказался слабаком и не вынес всей неблагоустроенности нашей жизни (не было пристанища, и вообще, кроме чувств с моей стороны, ничего не было), и я очутилась в Сибири с младенцем на руках – в этом городе я родилась и там жила моя бабушка, которая меня и приютила. Потом бабушка умерла, и удалось поменять её квартиру очень близко к Москве.

Первые наши совместные с дочерью пятнадцать лет были наполнены редким счастьем нашего с ней общения и полного взаимопонимания, хоть материально, конечно, жилось чрезвычайно тяжело. Но когда человеку тридцать лет, он плевать хотел на все трудности. Потом, в её переходный возраст, начались первые звоночки неблагополучия. Но всё как-то сглаживалось, как-то налаживалось…

Потом началась перестройка – «лихие девяностые». Мы с чадом тоже не растерялись – крутились, вертелись, изыскивали разнообразные средства, чтобы прожить. Однажды нам повезло: мы случайно купили путёвки на дефицитную теплоходную экскурсию в Кижи, и там, на теплоходе, познакомились с женщиной, которая сыграла самую главную роль в нашей жизни. В итоге мы стали сдавать её московскую квартиру и на эти деньги объездили весь мир, а дочь закончила элитную гимназию, где обучение стоило очень недёшево, и институт, тоже уже платный. Успела даже немного поучиться в Англии.

Потом всё рухнуло. Сначала мы насмерть поссорились с дочерью, когда она потребовала продать квартиру в Питере и переехать в Москву, где она в то время нашла очень денежную работу. Я, как последняя идиотка, согласилась, и в итоге мы все остались без квартиры – времена были действительно «лихие»…

Потом умерла подруга, она была уже очень старой – 85-и лет, а года за три до того она впала в старческий маразм и умерла ещё при жизни, потому что из интересного, очень необычного человека превратилась в полный овощ.

Дочь от меня отказалась, и я стала одинокой, никому не нужной тёткой. Поначалу были какие-то деньги, я ещё немного попутешествовала, прокатилась даже до Америки, где поработала – представьте себе! – нянькой. Это, конечно, было тяжело и физически, и морально – чужая страна, наши несносные люди, сбежавшие туда от тягот нашей жизни (образ напрашивается дюже банальный: крысы с тонущего корабля), от кого-то я уходила сама, кто-то с треском меня выгонял, но бесценного жизненного опыта я хлебнула на полную катушку…

Потом деньги, которые, как известно, имеют свойство таять, как снег на солнце, быстренько закончились. А я не заработала себе даже маленькой пенсии, потому что всю жизнь легкомысленно относилась ко всяким бумажкам и формальностям. Я почему-то была уверена, что не доживу до старости.

Дожила, дожила, ещё как дожила! И старость моя обещала быть просто беспросветной, хоть вешайся на первом попавшемся суку!

Но тут вдруг во мне прорезался талант. Ну, во-первых, это вообще стало модным поветрием, у нас не пишет только ленивый. А так вся страна вдруг превратилась в Толстых, Чеховых и Достоевских – и совершенно неважно, что многие еле-еле могли связать несколько слов и в одном слове делали кучу ошибок! Ну а мне-то заниматься сочинительством сам Бог велел! Я ещё с детства поражала своих педагогов по русскому языку и литературе недюжинными способностями – лучше всех писала сочинения, причём могла натрепаться много и убедительно на абсолютно любую тему, одно время даже прирабатывала в местной газетке городка, где родилась, внештатным журналистом, и все были уверены, что пойду я именно по этой стезе. Впрочем, педагоги музыкальной школы тоже были уверены, что я стану каким-нибудь известным музыковедом. Увы и ах. Обманула я все ожидания, и никем не стала. Я никто и звать меня никак, но от этого ничего не меняется – я живу и продолжаю наслаждаться своей беспутной жизнью…