Лавр

Славные, милые мои хлебобулочные изделия, говорил, плача, калачник. Я любил вас паче жизни моей и чужой, ибо умел вас взлелеять как никто другой в целом граде Пскове. Юродивый же Карп хватал вас своим нечистым ртом и валял по земле, он раздавал вас тем, кто горбушки вашей не стоит, а все улыбались, мня, яко добро творит. И я улыбался, ибо что же мне оставалось делать, когда все числили меня добрым человеком, да я и был таким, если разобраться. Просто мера ожидавшегося от меня превышала меру моей доброты, так бывает, что тут удивительного. И вот, доложу я вам, зазор между ожидаемым и имевшимся заполнялся во мне просто-таки свинцовой злостью. Зазор увеличивался, и злость увеличивалась, а на устах моих цвела улыбка, которая была для меня, верите ли, родом судороги.

Знаешь ли, сколько времени ты уже провел во Пскове, спросил Арсения юродивый Фома.

Арсений пожал плечами.

А я знаю, возликовал юродивый Фома. Ты отработал уже за Лию, и за Рахиль, и еще за кого-то третьего.

Только не за Устину, сказал в сердце своем Арсений.

Фома показал на уводимого стражей калачника Самсона и закричал:

С уходом Карпа в твоем молчании больше нет смысла. Ты мог молчать, потому что говорил Карп. Теперь у тебя нет такой возможности.

Так что же мне теперь делать, спросил Арсений.

Карп звал тебя в Небесный Иерусалим, а ты не стал ему попутчиком. Это и понятно: ты не пойдешь туда без Устины. Но отправься в Иерусалим земной, чтобы попросить о ней у Всевышнего.

Как же я доберусь до Иерусалима, спросил Арсений.

Есть тут у меня одна идея, ответил юродивый Фома. Пока же, приятель, отдай мне мешок с грамотами Христофора. Он тебе больше не понадобится.

Арсений отдал юродивому Фоме мешок с грамотами Христофора, но внутренне был скорбен. Отдавая мешок, Арсений подумал, что у него, оказывается, оставалась привязанность к имуществу, и устыдился своего чувства. Юродивый же Фома понял, что творится в душе Арсения, и сказал ему:

Не скорби, Арсение, поскольку собранная Христофором мудрость войдет в тебя бесписьменным путем. Что же касается описаний трав, то для тебя, я считаю, это уже пройденный этап. Исцеляй болящих, принимая их грехи на себя. Как ты, надеюсь, понимаешь, для такого лечения не требуются травы. И еще: отныне ты не Устин, но, как прежде, Арсений. Готовься же, товарищ, в путь.

Вскоре всему Пскову стало известно, что Устин заговорил. Что имя его не Устин, а Арсений. И все ходили на него смотреть, но не могли его увидеть, потому что жил он уже не на кладбище, а в гостевой келье Иоаннова монастыря.

Ну что вам здесь, цирк, что ли, спрашивала у приходивших настоятельница. Человек четырнадцать лет жил на свежем воздухе, так дайте же ему прийти в себя.

В один из дней к Арсению пришел Амброджо.

Меня послал к тебе посадник Гавриил, сказал Амброджо. Он хочет, чтобы ты стал моим спутником на пути в Иерусалим. Я исхожу из того, что конец света наступит не раньше 7000 года, 1492-го от Рождества Христова. Так что, если все будет в порядке, мы успеем вернуться.

На чем же ты основываешься в своих расчетах, спросил его Арсений.

Все очень просто. Уподоблю дни тысячелетиям, ибо сказано в восемьдесят девятом псалме: тысяща лет пред очима Твоима, Господи, яко день вчерашний. Поскольку дней в неделе семь, получаем семь тысячелетий жития человеческого. Ныне год 6988-й: в нашем распоряжении еще двенадцать лет. Для покаяния не так уж, я считаю, мало.

Уверен ли ты, спросил его Арсений, что сейчас именно этот год, то есть уверен ли ты в том, что от Сотворения мира до сегодняшнего дня прошло ровно 6988 лет?

Если бы я не был в том уверен, отвечал Амброджо, наверное, не звал бы тебя с собой в Иерусалим. Посуди сам: от 5500 года, когда родился Спаситель наш Иисус Христос, все царствования удостоверены эллинскими и римскими хрониками. Сложи годы правления императоров римских и константинопольских, и ты получишь искомую дату.

Но почему – прости меня, чужеземец, – ты считаешь, что от Сотворения мира до рождества Спасителя нашего Иисуса Христа прошло в точности 5500 лет – не больше и не меньше? Что послужило источником для такого заключения?

Я лишь внимательно читаю Священное Писание, отвечал Амброджо, и оно является главным моим источником. Например, Книга Бытия указывает возраст каждого из праотцев ко времени рождения первенца. Более того, в ней названо количество лет, прожитых праотцем после рождения первенца, а также общая сумма лет жизни праотца. Как видишь, брате Арсение, две последние позиции для моего счета даже избыточны. Чтобы узнать общее количество протекших лет, достаточно сложить годы праотцев ко времени рождения их первенцев.