Ласка сумрака

Дойл был еще старше, как и Холод. Рис – под другим именем, которое он никогда мне не называл, – когда-то почитался как божество смерти. Никке было несколько сотен лет, юноша по сравнению с ними. Гален был всего на семьдесят лет старше меня, при дворах мы считались практически ровесниками.

Я выросла, видя их неизменными. Они были бессмертны, я – нет. Я старела несколько медленнее, чем обычные люди, но не намного. Я выглядела всего лет на десять—двадцать младше своего возраста. Два лишних десятка лет – это здорово, но с вечностью их не сравнить.

Я посмотрела на Джереми, ища подсказки, что делать с гоблином. Он развел руками.

– Меня не спрашивай. Мои работники никогда не забирались мне на колени и не просили их погладить.

– Он просит не совсем об этом, – поправила я. – Он хочет, чтобы его утешили.

– Ну, если ты все знаешь, Мерри, так почему ты это не сделаешь? – поинтересовался Джереми.

– Может, мне нужна более интимная обстановка, – ответила я.

В тот же миг, как я произнесла эту фразу, я почувствовала, как напряжение начинает оставлять тело Китто. Его рука скользнула мне под пиджак, обняв меня за талию. Колени разогнулись так, что он смог просунуть ноги мне под локоть, и моя ладонь в результате проехала по его бедру до самого края шорт. Китто никогда не показывался клиентам, а потому не был вынужден носить деловой костюм.

Джереми поправил галстук, разгладил полы пиджака. Нервная жестикуляция.

– Я оставлю вас наедине, хотя думаю, что Дойл тут же примчится, как только узнает, что с тобой нет никого, кроме Китто.

– Нам нужно не так уж много времени, – сказала я.

– Примите мои соболезнования, – хмыкнул Джереми. Он открыл было рот, словно намеревался добавить еще что-то, потом качнул головой, одернул рукава пиджака и направился к двери очень твердым шагом.

Дверь захлопнулась за ним, и я взглянула на гоблина. Мы вовсе не планировали заняться тем, что заподозрил Джереми. Я никогда не занималась с Китто любовью и не собиралась начинать это сейчас. Мне пришлось разделить плоть с одним из гоблинов, чтобы скрепить договор между мной и ими, но «разделить плоть» – для гоблинов выражение многозначное. На самом деле я однажды позволила Китто оставить на моем плече хороший отпечаток его зубов – вот и все. Но шрам вначале побледнел, а потом попросту исчез с моей кожи. Я показала отметину царю Курагу, когда она была свежей, но ни Китто, ни я не сообщили ему, что она сошла. А без шрама не оставалось доказательств, что я принадлежу Китто…

Боль, причиненная укусом Китто, растворилась тогда в сексе с другим, потерялась, когда все мое тело летело туда, где смешиваются боль и наслаждение. Если сейчас придется обойтись без отвлекающих факторов, без сексуальной игры – будет просто больно.

Китто был вправе, согласно традициям гоблинов, ожидать утешения в виде разделенной плоти, что бы это для нас ни значило. Мне с моим маленьким гоблином здорово повезло, он подчинялся мне во всем, и ему это нравилось. Мой отец постарался дать мне сведения о культуре всех народов Неблагого Двора, и я знала, что будет, а что нет считаться утешением по стандартам мира Китто. Я должна была играть с ним честно, без обмана. Кураг вышел бы из себя, узнав, что на моем теле нет метки гоблина; и дополнительным оскорблением было бы выяснить, что Китто не совершил соития со мной. Так что я очень старалась соблюдать все прочие культурные традиции и запреты.

Мне нужно было успокоить Китто и вернуться к делам. До визита к Мэви Рид мне предстояли встречи с еще двумя клиентами. Миз Рид через посредничество Джеффри Мейсона очень настаивала на том, чтобы мы посетили ее еще до сумерек. Если же нам это не удастся, то визит лучше будет перенести на следующее утро.

Китто прильнул ко мне, его ручки гладили мне спину и талию. Мягкое напоминание, что он все еще ждет.

Открылась дверь. Рис застыл в дверном проеме, не решаясь войти. Меня захлестнула вспышка гнева.

– Давай, Рис, иди к нам.

Я сама услышала, как злобно и холодно прозвучал мой голос.

Он качнул головой:

– Я позову Дойла.

– Нет, – сказала я.

Он остановился и наконец посмотрел на меня, взглянул мне в глаза.

– Ты знаешь, что я не стану делить тебя с… – Он успел затормозить прежде, чем сказал «гоблином», и закончил неловко: – С ним.

– А если я прикажу тебе это сделать?

– Я пришел извиниться, Мерри. Если бы я ранил Китто, я бы поставил под угрозу твой договор с гоблинами. Я прошу прощения, что потерял контроль над собой.

– Если бы это случилось впервые, я приняла бы извинения. Но это был не первый случай. И даже не пятнадцатый. Словами уже не обойтись.

– Чего ты от меня хочешь, Мерри? – Он снова стал зол и угрюм.

– Чтобы ты отвлекал меня, пока я утешаю Китто.

Он тряхнул головой так резко, что его белые локоны разлетелись в стороны. Нахмурился и потянулся рукой к горлу. На шее у него была повязка, и, видимо, рана все еще болела. Но долго она не сохранится, пара часов – и все пройдет.

– Я поклялся, что плоть гоблина больше никогда не коснется моей плоти, Мерри. Тебе это известно.

– Он будет прикасаться ко мне, а не к тебе, Рис.

– Нет, Мерри.