Ларт Многодобрый

Вот тогда я по-настоящему испугался. И слинял бы, да ноги словно в землю вросли. Ведь и в мыслях не было болтать с неупокоенной, а язык сам… будто не я ему хозяин.

Еще раз посмотрел на распятую, и сердце бухнуло почти в горле. Прошла, кажется, вечность, когда оно стукнуло во второй раз. Еще одна вечность – и еще один удар. А уже за ним бесконечно усталое:

– Реж-ж-жь.

Хорошо, что рядом не оказалось детей или беременных – такой голос не должны слышать слишком впечатлительные.

Нож сам собой появился в моей руке. И только потом до меня дошло, что не годится им резать веревки. Все равно что микроскопом гвозди забивать.

Малек протянул мне свой режик. Типа твоя идея – твое и исполнение, хозяин.

Идея, понятное дело, моя, но от помощи я бы не отказался. Или от подмены. Вот только помогать мне никто не рвался. Сам. Без приказа. А приказать – соображалки у меня не хватило.

Все пришлось делать в одиночку.

Сначала ноги освободил ей, потом руки. Осторожно. Чтоб не порезать кожу и не прикоснуться к телу. Если повезет. Может, оно и не станет падать вперед, может, сползет тихонечко по колесу…

Я ошибся. Тело не упало и не сползло. Женщина осталась стоять. Не знаю, чего ей это стоило, но она вцепилась в колесо обгорелыми пальцами и не двигалась. Распухшие губы искривила усмешка. Губы треснули, появилась кровь. Язык жадно слизнул ее. Веки дрогнули. Глаза начали открываться.

«Может, я еще пожалею, о том, что сделал», – подумалось мне.

«Может, и пожалеешь», – ответили черные от ненависти глаза.

Долго смотреть в них я не мог. Глазеть на голое, в грязи и крови тело тоже не показалось мне хорошей идеей. Переключился на деревяшку, что сочилась кровью под пальцами незнакомки.

«Не ссорься с ней, у нее хорошая память», – так говорили об одной моей сотруднице. Стерва та еще была. Но, кажется, рядом с этой она просто пушистый пасхальный зайчик.

А ведь я освободил чью-то смерть, дошло вдруг до меня. Интересно, кому так жить надоело, что не прикончил эту после всего, чего с ней сотворил? Если б на меня обиделась такая фурия, я бы к Марле пошел. В тот день, когда мужик ей и на фиг не нужен. И постарался бы ее очень разозлить. Сдох бы хоть быстро.

– Могу дать тебе плащ, – слышу свой голос. Как бы со стороны.

Блин, опять приступ доброты!

– Плащ-щ-щ?

Не знаю, чего в ее голосе больше: насмешки или ненависти. Благодарности, как я понимаю, ждать не стоит. Спасибо, если проклятие не услышу.

– Свой плащ-щ-щ?

И до меня все-таки доходит.

Особое тут отношение к плащам. А я взял и забыл об этом. И получилось, будто службой пытаюсь связать ее. Вот ведь вляпался!..

– Могу свой, могу просто одежду. Как хочешь, – говорю так безразлично, как только могу. Типа мое дело предложить, а ты уж сама…

От ее усмешки у меня мурашки побежали по спине. И по заднице.

– Тогда просто одежду, – отвечает. Вроде как из милости соглашается. Чтоб я не пошел топиться в ближайшей луже. Пожалела, блин!.. Ну ладно…

– Малек, принеси одежду. Ей, – приказал, а сам в сторону смотреть стал. А в башке только две мысли и крутятся. Одна за другой. Как собака за своим хвостом. «Вот и приехали в Умтахо… вот и погуляли…»

Малек исчез, как тень в сумерках. Вот кто мои приказы умеет исполнять. Немедленно и не задумываясь. Иногда это даже пугает. Приходится думать за двоих. За себя и за того парня. Которого думать не учили.

– Если нужен лекарь или еда там…

Ответа я не услышал. Меня отвлек топот и возмущенный голос:

– Тебя ждет весь караван! Из-за тебя наш Путь станет труднее и длиннее!..

Вместо Малька с одеждой появился колдун. Одежду, понятное дело, он не принес. Вот уж кого я меньше всего хотел бы видеть. Особенно в такой момент. Я бы многое отдал, чтобы рыжий исчез куда подальше. Жаль, что его нельзя потерять. Эти твари не исчезают просто так. Или потому, что кому-то другому очень хочется. Но можно устроить, чтобы он обходил меня десятой дорогой…

Ладно, рыжий, ты сам напросился!

Быстро оборачиваюсь, закрывая от него женщину. На лице у меня неземной восторг и улыбка на все тридцать два.

– Легкого Пути, Асс! Как хорошо, что ты подошел! Я как раз о тебе думал. Мне очень нужна твоя помощь! Знаешь, я давно уже хочу понять, за каким это хреном мне приспичило уходить с караваном? Там, где я недавно жил, меня хорошо кормили и поили… Не собирался ведь никуда идти и вдруг раз и… Как думаешь, может, меня сглазили? Какой-нибудь плохой человек взял и пошептал. Или попросил кого-нибудь об этом…

Коротышка резко побледнел. И выражение морды у него стало такое, будто он ей на стену налетел. На невидимую. Глаза круглые и дыхание в горле сперло. А Крант… что-то слишком притих мой оберегатель.

Ну прям тишина перед грозой.

Не выдержал я, фыркнул. Испортил драматический момент.

Колдун дернулся, обрел дар речи.

– Я думаю, – просипел он, – что твои шутки опасны… – Его голос сорвался, и я сам, как сумел, закончил мысль «Великомудрого»:

– …для окружающих. Конечно, они опасны. Тут ты прав, Асс. Ведь у норторов нет чувства юмора. Но тебе нечего бояться. Это пусть виноватый дрожит.