Ларс фон Триер: Интервью: Беседы со Стигом Бьоркманом

Когда «Мандерлей» был представлен на Каннском кинофестивале, ты сказал на пресс-конференции: «США владеют миром. Я делаю фильмы о США, потому что США составляют шестьдесят процентов моей жизни. Так что я практически американец. Но я не обладаю правом голоса в США. Я не могу ни на что повлиять. Но, несмотря на это, я американец и поэтому делаю фильмы о США».

Да, без всякого преувеличения я переполнен Америкой. За счет того массивного влияния американской культуры и популярной культуры, которому мы ежечасно подвергаемся, хотим мы того или нет. Так что я в большей степени американец, чем датчанин. И меня это не тревожит. Но это дает мне право иметь свое мнение о США и описывать американскую жизнь со своей точки зрения.

На той же пресс-конференции американский критик спросил: «Как бы вы отнеслись к тому, если бы американец сделал подобный фильм о Дании?» И ты ответил, что всячески приветствовал бы такой проект.

Конечно! Искусство во многом предполагает создание препятствий и ограничений для самого себя. И это интересно!

Ты любишь формулировать правила. Я имею в виду твои киноманифесты — «Догму-95» или те сто видеокамер, которые ты использовал при съемках музыкальных номеров в «Танцующей в темноте». Как и те ритуалы и постановления, которыми ты снабжаешь героев своих фильмов, — правила для проводников спальных вагонов в «Европе», ритуалы тайного ордена в «Королевстве» или закон Мэм в «Мандерлее».

По-моему, неплохая идея — предложить такого рода свод правил и посмотреть, как люди отреагируют, как в кино, так и в реальной жизни.

И, как я уже говорил, было бы безумно интересно, если бы американец, не очень хорошо знающий Данию, сделал бы фильм о Дании — через тот фильтр, который обеспечивается географическим расстоянием и Атлантическим океаном. Когда я снимаю фильм, действие которого происходит в штате Вашингтон (как в «Танцующей в темноте») или, как на этот раз, в штате Алабама, — ни разу не посетив эти места, — возникает своеобразный «эффект отчуждения», когда я описываю их пейзажи на основании моих снов и фантазий или только на базе сухих исторических фактов. Из всего этого рождаются искаженные картины, и они возникли бы и у американца, делающего фильм о Дании. Жизнь рассматривается под совершенно неожиданным углом. Но это не означает, что результат будет близок к расхожим клише. Единственная разница между мной и тем американцем, который взялся бы делать фильм о Дании, заключается в том, что меня каждодневно бомбардируют разнообразной информацией о США, в то время как ему придется искать свои образы и завязки на месте.

Могу сказать, что я больше всего люблю фильмы, в которых реальность предстает искаженной.

Какие, например?

Ну, например, «Ночь охотника» Чарльза Лоутона. О нем мы уже говорили. Кроме того, меня привлекают монументалисты в кинематографе, такие как Дэвид Лин. Или Стэнли Кубрик и его «Заводной апельсин» и «Барри Линдон». Кассаветес — «Убийство китайского букмекера» и «Премьера». Но когда я хочу позволить себе момент полного наслаждения, мне достаточно посмотреть в течение получаса «Солярис» Тарковского, — он вызывает у меня восторг, и на душе становится теплее.

В «Догвиле» Грейс сыграла Николь Кидман. В «Мандерлее» ее заменила Брайс Даллас Ховард. Для тебя имеет значение, кто создает образ главной героини?

В данном случае просто так вышло. Я писал главную роль для Николь. Но она была занята в других фильмах, и мы не могли ее ждать. Мы, то есть «Центропа», не можем позволить себе ждать целый год, пока освободится одна актриса. И я тоже не могу ждать. Я не могу тем временем снять какой-то другой фильм. Если я отвлекусь на что-то другое, мне будет потом очень трудно вернуться к «Мандерлею». Если от момента возникновения идеи до ее воплощения проходит слишком много времени, теряешь интерес или желание ее воплощать.

Как ты нашел Брайс Даллас Ховард?