Ларочка

Провинциалов в «Истории» было двое, оба совсем недавно были приняты на работу, и оба попали под власть Ларочки, хотя и числились по другим отделам. Оба были совсем недавними выпускниками одного истфака, только разных потоков. Одного звали Прокопенко, хохол из Нежина, третий сын в большом, сытом, крепком семействе своего добротного, деревенского батьки и сам уже к моменту вступления в должность в «Истории» отец двойни и примак в номенклатурном семействе с Кутузовского проспекта. Он отвечал за Древнюю Русь, отвечал спокойно, по большей части помалкивая и приятно улыбаясь в ответ и на похвалы, и на критику. Про таких говорят, что с них как с гуся вода, где сядешь, там и слезешь. Ларочку он интересовал мало и слегка раздражал своей кажущейся неуязвимостью и полнейшим благополучием. Затащить такого в койку не представлялось возможным, а каким другим образом можно было сформировать в нем чувство вины? Она давно уже поняла эту главную женскую истину. Хочешь управлять мужчиной – найди в нем ту кнопку, которой включается чувство вины. Не у всех она расположена в одном и том же месте. Часто очень хорошо замаскирована, но есть всегда. Женщина не управляет только теми мужчинами, которых она не потрудилась исследовать на этот предмет.

Но немного на этом участке Лариса все же поработала.

Сначала она попробовала вменить Прокопенке его хохляцкость. Мол, народ-предатель, украинские полицаи сожгли Хатынь (это она знала по должности, как сотрудник отдела Великой Отечественной), вечное мазепство украинской души и так далее. Но Петро только похохатывал и ласково улыбался большим, добрым лицом и поглаживал круглую щеку. А на общих распивочных заседаниях красиво, тихо пел «нич яка мисячна», и всем было понятно, что он в полнейшем умилении от своего украинства.

Второй наезд была произведен по факту его примачества. Мол, приспособленец, схватился за бабий подол, который был приделан к московской прописке, и это подло. В ответ Петро демонстрировал фотки своих дочек-куколок, а однажды в редакцию заехала его супруга, и всем стало ясно, особенно Ларочке, что брак тот по страсти.

Пришлось отступать, и, чтобы это не выглядело как полное поражение, Лариса вела арьергардные бои на тему невыносимого самодовольного благополучия Прокопенки. Видите ли, у него все хорошо, и дети, и жинка, и все родители со всех сторон живы, и работа ему нравится. Нет никакого повода даже для легкого душевного свербления. Стыдно быть таким сыром в таком масле.

Второй новичок был для Ларисы, собственно, и не новичок. Мир все же тесен. Алеша Попович, дружок Маркса и Энгельса, белорусский подросток из поселка при Жировицком монастыре. При таких встречах кричат «Ба!», и Лариса крикнула; паренек съежился, как будто его сейчас накажут. Он стал еще суше, чем был, и как-то почернел, стал болезненнее, как будто насквозь пророс нервами, его очень легко было вывести из себя, смутить. Фамилия у него была звучная Волчок, но, как выяснилось, досталась от полесского отчима и не была им любима. Он специализировался в области античной истории и попал под начало к эстонцу, отвечавшему за все Европы разом. С Волчком Лариса могла бы организовать белорусское землячество, но почему-то ей это даже не пришло в голову. Она не чувствовала никакой связи с этим затюканным парнем, как будто они происходили родом из разных Белоруссий.

Лариса, только увидев его, сразу поняла, что победа одержана. Тут даже не надо было ничего формировать, заноза вины сидела уже давно в заднем уме этого Волчка, с того самого вечера в пещере Рыбы. Он так много слышал, он так много знает о ней, что пусть только попробует не смущаться и не отводить глаза при разговоре с пани будущим старшим консультантом.

Лариса не порвала свои связи с прошлым. Найдя свое место в учреждении, она наподобие магнита стала стягивать к себе множество разного прежнего народа. В той или иной степени были привлечены к работе и общению и сын космонавта, и Энгельс, и девчонки из пединститута – и Саша, и Марина, и другие. Саша и Марина не стремились с нею сблизиться, видимо признавая свое подчиненное положение. Так что вес Лары в конторе обеспечивался еще и наличием разноцветного человеческого шлейфа, тянущегося за ней. Ее знакомые были ввинчены в работу почти всех отделов в том или ином качестве, что обеспечивало хорошую остойчивость кораблю ее карьеры.