Ларец Самозванца (СИ)

Собирались быстро — только пан Анджей успел на ходу перехватить что-то… да разве половинку гуся с подливой можно назвать достойным пана Анджея обедом?! Тьфу! Одним словом, беда на беде!

Выезжали с трудом. Смерды расступались медленно, взгляды исподлобья жалили так же остро, как и стрелы. Всего-то полчаса назад мечтавшие о бабах и медовухе казаки теперь боялись не так взглянуть, ехали, отчаянно сжимая рукояти сабель и пистолетов. Однако, их выпустили без проблем.

Уже за селом пан Роман приказал пустить коней полным скоком. Следовало поспешить…

3

— Пароль!

— Шуя… Отзыв говори, борода!

— Новгород… Сам ты — борода!

Такая перепалка имела место ранним утром двадцатого мая у ворот Кремля. Рослый стрелец из новгородцев, поставленных у главных, Спасских ворот Кремля благодаря своей несомненной верности нынешнему правителю, князю Василию Васильевичу Шуйскому, выпятил вперёд свою окладистую, во всю грудь бороду и никак не желал уступать. Кирилл Шулепов, надворный сотник князя Михаила Скопина [4], ощутил, как гнев постепенно захлёстывает душу. Терпение его и так-то было далеко не безгранично. А с некоторых пор он стал и вовсе забывать, что люди бывают добрыми и ласковыми… В Москве после восстания, закончившегося гибелью Самозванца, не только погода, но и люди, кажется, сошли с ума!

— С дороги! — рявкнул Кирилл, сердито бросая ладонь на рукоять сабли. — Я всё что должен, сказал. Ещё немного и…

Стрелец, ухмыльнувшись в бороду, тем не менее махнул своим товарищам и те неспешно расступились, оттащив в сторону преграждающую дорогу рогатку. Кирилл — а за ним трое его холопов — раздражённые и даже злые въехали внутрь Кремля…

Здесь всё не слишком сильно изменилось за последние два дня. Разве что выбитые в Большом Дворце дорогие заморские стёкла вставили, да охраны — в основном шуйцев и нижегородцев, было втрое больше обычного.

— Опасается князь! — ухмыльнулся Кирилл, не оборачиваясь.

— А что же! — возразил ему доверенный слуга, татарин по имени Шагин, ухмыляясь ещё шире. — Есть повод, чай!

Повод, разумеется, был. Князь Василий Шуйский, сбросивший царя-самозванца в первую руку для того, чтобы самому взойти на престол, оказался в сложной ситуации… Народ, московляне и главное — знать, его не хотели и не любили. Сам Кирилл, хоть и служил племяннику князя и, в меру своих сил, способствовал возвышению Шуйских, старейшину этого рода не любил и даже презирал. Ну не за что, совершенно не за что было любить князя Василия Васильевича Шуйского! На взгляд надворного сотника, правда, пристрастный, уважения и восхищения вообще заслуживал только один человек — молодой князь Михаил. Ну, он всё же был сначала Скопин, а уже потом Шуйский…

Ещё трижды их останавливали дозоры стрельцов и детей боярских. Москвичей среди них было совсем немного. Не доверял князь Василий московским ратникам, не доверял! Помнил, наверное, что «стремянные» очень долго сомневались, прежде чем отдали в руки его людей царя… Правда, отдали! Поверили царице Марфе, прилюдно сказавшей «он — не мой!».

Князь Василий торопился. Уже сейчас он поселился в Борисовом дворце, самом новом, почти полностью каменном здании, которое до того момента избрал своей резиденцией и царь Дмитрий. Стало быть, сам поставил себя как царя… А охрана, столь многочисленная, что ей мог позавидовать и Самозванец, сплошь щеголяла в дорогих, новых кафтанах… Казну князь Василий прибрал к рукам в числе первых.

Юный отрок подхватил повод гнедого аргамака сотника, ещё двое занялись конями слуг. Правда, те не собирались внутрь… да их и не пустили бы. Кириллу, хоть он и каждый день бывал в Кремле, пришлось трижды останавливаться и долго препираться, прежде чем он оказался в малой горнице, упрятанной на самом верху дворце. Здесь его ждало трое: князь Михайла Скопин-Шуйский, да два его дяди: Иван и Василий. Все трое вящих заговорщиков, сумевших сбросить с московского стола самозванца, незаконно узурпировавшего стол.

— Господин!.. — смиренно склонил давно не стриженую главу, коротко приветствовал Кирилл князя Михайлу. Двоим другим тоже досталось по поклону… Князь Василий недовольно поджал губы, так и не дождавшись от дерзкого сотника соответствующего своему пониманию титулования. Впрочем, пока он был лишь провозглашён царём, но не венчан на царство. Как говорится, две разные вещи. Так что он, Кирилл Шулепов, подождёт с величанием маленького человечка с морщинистым лицом… Нет, всё же, хоть и Самозванец тот Дмитрий, а царь из него был куда более внушительный! И черты лица благородные, и речь, и повадки… А этот прямой потомок Рюрика и Святого Александра… М-да. Не зря говорят, что природа отдыхает на потомках великих людей. Хотя князь Михайла — тоже потомок! Среди воинов поговаривают, будто именно его, а не брата Ивана назовёт князь Василий своим наследником. Ибо сам — бездетен!

— Вот он, герой! — провозгласил, фальшиво улыбаясь, Иван Шуйский, удивительно похожий внешне на старшего брата. — Садись, садись, сотник! Пей вино, ешь фрукты. Ты таких, поди, не видал!

Отчего же! — помолчав, возразил Кирилл. — Прошлым летом — довелось!