Ларец Марии Медичи

— Конечно, хочу! — перебил его Люсин и вдруг рассмеялся. — Я ведь все понимаю и ценю, Аркадий Васильевич. Более того, я просто преклоняюсь… Но раз уж снимок получился, почему бы не вытянуть из него максимум возможного? Одно к другому-то не касается?

— Теперь я понима-аю! — протянул Аркадий Васильевич. — Наконец-то я вас, Люсин, раскусил. Вы ведь не просто везунок! С этим еще примириться можно. Не надо только за карты с вами садиться… Везунков порядочные обычно люди недолюбливают…

— Из зависти.

— Понимаю, понима-аю! Из зависти! Согласен… Но вы-то ведь хуже, чем простой везунок… Хотите знать, кто вы?

— Конечно.

— Вы привыкший к везению и потому совершенно заевшийся и обнаглевший везунок! Нравится?

— Вполне, — кивнул Люсии.

— Хоть самокритичен, — вздохнул начальник лаборатории. — Мне даже противно, — он дружески подмигнул, — сообщать вам результаты экспертизы. Ведь вы их воспримете как должное. Не как чудо, а как воспринимает закормленный карапуз очередную порцию манной каши! Вы же не удивитесь, вас не проберет благоговейная дрожь перед мощью человеческого гения… Не проберет ведь?

— А чего ей меня пробирать? Я же и сам вижу, что эта змея питон, не знаю только, как она там по-латыни… — Он равнодушно пожал плечами, но краешком глаза все же глянул на собеседника — хотел насладиться произведенным впечатлением.

— Что?! — Аркадий Васильевич был ошарашен. — Откуда вы знаете, что это питон?

— Ежу и то ясно! Вы что, питона никогда не видели?

— Видел! Видел, черт его дери! Но почему именно питон, а не анаконда или этот боа — как там его? — констриктор? Как вы могли это различить?

— Различить? Очень просто… Только мне и различать-то не надо. Я ведь многое наперед знаю. Не верите? Разве принес бы я вам дохлую кошку, если бы не знал заранее, что запечатлелось в ее глазах?

— Да? — Аркадий Васильевич уже не шутил — он и впрямь был слегка озадачен. — Вы что же, ясновидящий?

— Вроде… Про телепатию слыхали?

— Разумеется. Будете выступать в цирке — пришлите контрамарочку.

— Ладно.

— Все же, Люсин, скажите правду — я ведь терпеть не могу загадок! — как вы узнали, что это питон?

— Значит, питон? — поймал на слове Люсин.

— Да, питон.

— Это секрет.

— Вы считаете, что у нас к вам недостаточно внимательно относятся?

— Ну… Аркадий Васильевич, это запрещенный прием! Это шантаж и скрытая угроза. Нельзя смешивать личные отношения с чисто деловыми… — Он рассмеялся. — Три внеочередных анализа — и секрет ваш!

— Если я шантажист, то вы бессовестный и неблагодарный вымогатель… Три анализа?

— Три серии, — поправился Люсин. — Три заказа.

— Один.

— Ладно. Не ваша, не моя… Два!

— Идет.

— Хотите, значит, узнать, как я определил питона?

— Хочу.

— Мне об этом дежурный по городу еще на той неделе звонил. Уж кто-кто, а он все наперед видит!.. Только я, дурак, тогда внимания не обратил…

— Что именно сказал дежурный по городу?

— Питона, понимаете, в зоопарке украли, а дежурный мне тут же и позвонил… Как в воду глядел!

— Так-таки ни с того ни с сего и позвонил? Ой, Люсин, хитришь!

— Какой там «хитришь»! Я сам напросился, — неохотно объяснил Люсин. — Хотел быть в курсе всех необычных происшествий. Следов-то ведь не было, а дело необычное…

— А, понимаю! — догадался начальник лаборатории. — Вы увидели снимок и сообразили, что это мог быть тот самый украденный питон! Верно?

— В общих чертах.

— На сообщение же дежурного вы сперва не прореагировали? Решили, что не по вашей части? — Аркадий Васильевич даже руки потер от удовольствия.

— Угу, — буркнул Люсин.

— Кража питона не показалась вам необычным происшествием! Ведь питонов-то, поди, каждый день воруют? — Аркадий Васильевич вот-вот готов был расхохотаться.

— Вот именно! — улыбнулся и Люсин. — Теперь вы все знаете. Давайте мои экспертизы, и я пошел… За вами два заказа! — Он взял бумаги и фотоснимки, благодарно пожал руку Аркадию Васильевичу и вышел из лаборатории.

Чего он добился откровенным признанием? Права на два экстренных заказа? Завоевал сердце начальника лаборатории и тем самым сделал свою систему абсолютной? В известной мере все это так, но — как бы это объяснить? — Люсин достиг, если только он и впрямь к этому стремился, еще одного. Он разрушил впечатление, которое неизбежно должно было сложиться о нем…