Ларец Марии Медичи

– Не понимаете? Я говорю, что лучше бы вам не проверять у нее правильность моих, – он усмехнулся, – показаний. Поверьте, если можете, на слово… Впрочем, как хотите. Ее фамилия Яковлева. Мария Дмитриевна Яковлева. Она работает врачом в «Аэрофлоте».

Люсин не сомневался, что Михайлов говорит правду. Но вспомнил вдруг телевизор, и кадры какого-то фильма понеслись один за другим, словно разладилась настройка частоты. И все же что-то различалось в этом мелькании: складка на синей форменной юбке, белый воротничок кружевной блузки и блеск тяжелых золотистых локонов, и шелковистый блеск туго натянутых чулок – все промелькнуло перед ним, перевернулось, сместилось… Потом из голубой тьмы памяти сквозь зигзаги помех, выплыл светлый и теплый уголок. Комнатка Березовского с белым медведем на полу («Ах, Машенька, зачем вы сбрасываете туфли? По нему же ходят! Ходят!»), звон веселых рюмочек и Гена Бурмин – мастер карате, эрудит и полиглот…

– И еще… – Михайлов сделал паузу и многозначительно заглянул Люсину в глаза. – Мне бы очень не хотелось, чтобы Женевьева… Одним словом, вы меня понимаете? Я, собственно, потому и не желал говорить… – Он опять угрюмо уставился в пол.

«Господи! Такие отличные девочки! И что они в нем нашли?.. Очень ведь обыкновенный человечишко, скорее, даже неприятный. Определенно неприятный… Но почему? Почему вдруг он показался мне таким неприятным? Или это было с первой же встречи? Просто сразу как-то не осозналось?..»

– Все это, вы правы, ваше частное дело, Виктор Михайлович, – сухо сказал Люсин. – Конечно, я никому ничего не скажу. Меня это не касается. До свидания. – Он взялся за ручку двери и вдруг совсем для себя неожиданно, с затаенной, очень затаенной, почти даже несуществующей, мстительной ноткой сказал: – С Марией Дмитриевной я летел одним рейсом из Ленинграда. Она проходит сейчас летную практику. – Он кивнул на прощанье и толкнул дверь.

У Михайлова опять было железное алиби. Не стоило даже проверять его. Люсин старался не думать о том, сколь неприятна была бы для него такая проверка. Что же поделать? Это были издержки профессии. Не столь часто и неодинаково резко они все же давали о себе знать. И становилось тошно… Михайлов испуганно поспешил за ним – то ли помочь разобраться в крепостных запорах, то ли что-то такое объяснить, а всего вернее, спросить. Но Люсин мгновенно постиг всю премудрость механики Льва Минеевича, еще раз кивнул на прощанье и сбежал вниз по лестнице.

На выходе из подъезда он и столкнулся нос к носу с ключарем и фортификатором квартиры номер шесть.

– Вот так встреча! – не столько удивился, сколько обрадовался старик. – А я к вам!

– Ко мне? – озадаченно спросил Люсин, одинаково удивленный и неожиданной радостью Льва Минеевича, и его восклицанием. – Вы думали найти меня у вас дома?

– Ах нет, конечно! – досадливо поморщился старик. – Просто у меня дома ваш телефон, а вы мне очень срочно нужны!

– Вот, значит, как, – понимающе кивнул Люсин. – Тогда к вашим услугам…

– Так, может быть, поднимемся ко мне? На пороге неудобно как-то… А?

– Давайте лучше пройдемся немного. – Люсин сделал попытку увести Льва Минеевича от подъезда за локоток.

– Но почему? Почему? В комнатах же удобнее! Я чайком вас напою. – Лев Минеевич ловко выскользнул и в свою очередь попытался обнять Люсина за талию. Это ему почему-то не удалось, и он грудью стал загонять следователя в подъезд, наскакивая на него, как бойцовый петушок. – У меня к вам приватный разговор. Совершенно, можно сказать, конфиденциальный! Почему вы не хотите подняться?

Что мог ответить ему Люсин? Он сам не знал, почему столь упорно не хочется возвращаться в квартиру Михайлова и Льва Минеевича.

Нелепо или даже смешно… Какое кому до этого дело? Не хотелось, и все!

– У меня что-то голова разболелась, милый Лев Минеевич, – соврал Люсин и даже потер, поморщившись, лоб. – Давайте все же пройдемся немножко или, если угодно, посидим на свежем воздухе.

– Будь по-вашему! – махнул рукой Лев Минеевич. И они пошли к свободной скамейке, манящей куцыми пятнами тени. Это была самая рядовая садовая скамья. На Патриарших прудах стояло много точно таких же, белых когда-то скамеек, и жестяная урна возле них, и пыльные акации тоже были совершенно рядовыми.

– Так я вас слушаю, – сказал Люсин, усаживаясь вслед за Львом Минеевичем.

Глава 13 Тамплиеры